совершает  с  ней долгие  прогулки  пешком, берет  ее с  собой  кататься  на
коньках, ездить верхом и даже понемногу ходить на лыжах.
     Летом Мари приезжает к  дочерям  в Бретань. В Ларкуесте, восхитительном
крае, не наводненном пошлой толпой, три подруги проводят отпуск.
     Население  этой  деревушки,  расположенной на  берегу  Ла-Манша,  возле
города  Пемполь,  состоит  исключительно  из   моряков,   земледельцев  и...
профессоров  Сорбонны.  "Открытие"  Ларкуесты  в 1895 году  историком Шарлем
Сеньобосом и биологом Луи Лапиком получило в университетских кругах значение
открытия Америки Христофором Колумбом. Мадам Кюри, явившаяся  с опозданием в
эту  колонию  ученых,  которую  один остроумный  журналист  окрестил:  "Форт
Наука", сперва  ютилась в доме у  местного жителя, затем сняла дачу, а потом
ее  купила.  На  возвышенном  песчаном  побережье,  над  безмятежным  морем,
усеянным  бесчисленными  большими  и  маленькими островами, которые  не дают
морским  валам  набегать  прямо  на  берег,   Мари  выбрала  место  наиболее
безлюдное,  наиболее защищенное от ветров. Она  любит такие  дома-маяки. Все
летние дачи, какие  она  снимала, да и те,  какие  она впоследствии  строила
сама, похожи друг на друга:  на  большом участке  - скромный домик. Неудобно
расположенные  комнаты, запущенные, бедно  обставленные,  а  вид  из окон  -
превосходный.
     Редкие  прохожие,  которых  Мари  встречает  по  утрам,  -  сгорбленные
старухи, медлительные крестьяне, улыбающиеся дети - все звучно приветствуют:
"Добрый день,  мадам Кю-ю-юри!" - по бретонски растягивая гласный звук. Мари
не  избегает этих встреч и с улыбкой  отвечает в тон: "Добрый день, мадам Ле
Гофф... Добрый день, месье Кентэн" - или просто: "Добрый день", если к стыду
своему,  не  узнает приветствующего. Деревенские  жители вполне  сознательно
обращаются к ней с простыми, спокойными приветствиями, как равные  к равной,
без назойливости или любопытства, а выражающими  только дружбу. Не радий, не
тот факт, что "о ней пишут  в газетах", снискали ей такое уважение. Ее сочли
достойной женщиной лишь после двух или трех летних  сезонов, когда бретонки,
прячущие  волосы под  белыми  остроконечными чепцами,  признали  в ней свою,
крестьянку.
     Дом  мадам  Кюри  ничем не  отличается от  десятка других.  Центром  же
колонии, великосветским дворцом в Ларкуесте считается низкая хижина, доверху
увитая диким виноградом,  пассифлорой, вьющейся фуксией. Хижина  эта зовется
по бретонски: "Taschen-Vihan" -  "Маленький виноградник".  При нем на склоне
разбит  садик,  где  яркие цветы, посажанные  без  всяких  затей,  растут на
длинных клумбах. Дверь домика всегда  растворена настежь,  кроме дней, когда
дует  восточный  ветер.  Здесь  живет  юный  чародей  семидесяти  лет  Шарль
Сеньобос, профессор истории в Сорбонне. Это очень маленький, очень подвижной
старичок,  чуть  горбатый, одетый в  неизменный костюм  из  белой фланели  в
черную  полоску,  залатанный и  пожелтелый. Местные жители  зовут  его месье
Сеньо,  а  друзья  -  Капитаном.  Словами  не  выразить  того  восторженного
поклонения,  каким он  окружен, а  тем  более не  объяснить,  какими чертами
своего характера он заслужил всеобщее обожание и нежность.
     По  извилистой  и  крутой  тропинке  Мари спускается  к "Винограднику".
Человек пятнадцать  приверженцев уже  сидят  и  расхаживают  перед  домом  в
ожидании поездки на острова. Появление мадам Кюри не вызывает никаких эмоций
у собравшихся, напоминающих группу эмигрантов  или  цыганский  табор.  Шарль
Сеньобос, посматривая  своими чудесными,  но скрытыми за очками  близорукими
глазами, приветствует Мари любезно  ворчливой фразой: "А!  Вот и мадам Кюри!
Здравствуйте!" - "Здравствуйте!" - раздается эхом еще несколько приветствий,
и Мари присоединяется к кругу людей, сидящих на земле.
     На Мари выгоревшая полотняная шляпа,  старая  юбка и не  знающая износа
матросская блуза из черного мольтона; такую блузу, одного покроя  для мужчин
и женщин, для ученых  и рыбаков, мастерит за несколько  франков  деревенская
портниха  Элиза  Лефф.  Мари  носит  сандалии  на  босу  ногу.  Свой  мешок,
раздувшийся от  впихнутых  в него  купального костюма  и халата,  она кладет
перед собой на траву, где валяется еще пятнадцать точно таких же мешков.
     Вот была бы находка для репортера,  если  бы  он неожиданно нагрянул  в
этот  мирный  кружок!  Тут гляди в  оба,  чтобы буквально  не  наступить  на
какого-нибудь  академика,  лениво  растянувшегося на  земле,  или не  задеть
какую-нибудь "Нобелевскую премию". Учености  здесь хоть отбавляй. Вы  хотите
поговорить о физике? Вот Жан Перрен, Мари Кюри, Андре Дебьерн, Виктор Оже. О
математике,  об  интегралах? Обратитесь к Эмилю Борелю,  задрапированному  в
купальный халат, как римский император в тогу. О биологии?  Астрофизике? Вам
ответят Луи Лапик, Шарль Морен. А что касается  чародея Шарля Сеньобоса,  то
полчища ребят этой колонии с ужасом заверят вас, что "он знает всю историю".
     Но удивительнее всего то, что  в этом университетском обществе  никогда
не говорят о физике, истории,  биологии или математике, что  здесь нет места
для почтения,  для  иерархии и даже для условностей.  Здесь человечество  не
делится  на жрецов и учеников науки, на  старых и молодых.  В  нем  личности
разделены на четыре категории:  "филистеры"  - не  посвященные, посторонние,
случайно забредшие в клан, и от  них  стараются как можно скорее отделаться;
"слоны" - друзья, мало приспособленные к жизни на  море,  их терпят,  осыпая
насмешками;  затем идут ларкуестийцы, достойные звания  "моряков";  наконец,
сверхморяки, специалисты  по течениям  в  бухте,  виртуозы  кроля  и  весла,
прозванные   "крокодилами".   Мадам  Кюри   никогда  не   входила  в   число
"филистеров",  но  и  не  сумела  добиться  звания  "крокодила".  Она  стала
"моряком" после короткого стажа в "слонах".
     Шарль Сеньобос пересчитывает свою паству  и подает знак к  отправлению.