этом давнишнем событии 
весьма эмоционально, как будто оно произошло только вчера. Она в лицах 
изображала, как сидела под деревом и напевала песенку, а затем с криком бросала 
подушку себе на голову, как будто это был мешок похитителя. Она стонала, 
брыкалась, каталась по полу и громко звала мать. В конце концов она вскакивала 
па кофейный столик и обращала свой взор вдаль, как бы увидев за окном воды 
Красного моря, по которому плыл корабль, перевозивший рабов из Судана в 
Аравийскую пустыню.
 В глазах ее затем разгорался дикий огонек, когда она изображала, как боролась 
с ворами, пытавшимися украсть у нее пищу. Она хватала из вазы с фруктами персик 
или грушу и жадно вгрызалась в нее, оставляя только черенок или косточку. Затем 
она заводила руки за спину и начинала ходить взад и вперед по комнате, призывая 
Аллаха на помощь и умоляя его не позволить продать ее на невольничьем рынке.
 Ее продали клану Рашидов из Эр-Рияда, которые заплатили за нее сумму, равную 
цене одного ружья, после чего вместе с остальными рабами отвели из Джидды в 
крепость Мишмаак, где стоял гарнизон Рашидов.
 Спектакль продолжался, и Худа начинала ползать по комнате, прячась под столами 
и кроватями, как будто стараясь укрыться от пуль, которыми осыпали крепость 
атаковавшие ее Абдул Азиз со своими шестьюдесятью соратниками. Они разбили 
Рашидов и захватили крепость, вернув страну клану аль-Саудов. Несмотря на то, 
что была изрядной толстухой, Худа перепрыгивала через кресло и пряталась за ним,
 чтобы избежать резни, устроенной воинами пустыни. Она говорила, что ее спас 
отец нашего отца, и в подтверждение хватала одну из пас, валила на пол и 
начинала целовать, говоря, что именно так целовала нашего дедушку, благодаря за 
спасение. Вот каким замечательным образом Худа попала в нашу семью.
 По мере того как мы росли, она умело отвлекала нас от наших личных драм и 
трагедий, путая рассказами о сверхъестественном. Мать всегда с улыбкой 
отмахивалась от разглагольствований старой рабыни, по после того, как я однажды 
проснулась среди ночи, напуганная страшным сном, в котором присутствовали злые 
духи и прочая нечисть, она запретила Худе пугать детей своими рассказами. 
Теперь, когда матери больше не было среди живых, Худа с энтузиазмом взялась за 
свою магию.
 Мы с интересом смотрели, как Худа рассматривает линии па ладони Сары и, качая 
головой, закатывает глаза, как будто вся будущая жизнь Сары открывается перед 
пей.
 Сара не была слишком удивлена, когда Худа сказала, что ей не удастся 
реализовать ее планы и стремления. Было похоже, что она и сама не сомневалась в 
этом. Я застонала и отвернулась; мне так хотелось, чтобы мечты Сары сбылись. 
Разозлившись, я громко обвинила Худу в шаманстве, но никто не обратил па меня 
внимания, а Худа продолжала рассматривать руку Сары, почесывая подбородок. 
Наконец она подняла глаза и сказала:
 – Эй, малютка Сара. Я вижу, что вскоре ты выйдешь замуж!
 Сара ахнула и выдернула руку. Менее всего она хотела кошмара очередного 
замужества. Худа громко рассмеялась и сказала Саре, что не надо убегать от 
своего будущего. Она добавила, что замужество Сары будет по любви и что она 
произведет на свет шестерых детей, которые подарят ей много радости и счастья.
 Сара задумчиво нахмурилась, затем лицо ее посветлело, как если бы она решила 
не ломать себе голову над тем, что не в ее власти. Она посмотрела в мою сторону,
 и па лице ее появилась улыбка, которую в последнее время нам приходилось 
видеть так редко. Она попросила Худу попробовать прочитать по руке мое будущее, 
сказав, что если она сможет угадать, какие действия предпримет ее 
непредсказуемая сестра, то она и в самом деле поверит в ее способности. 
Остальные мои сестры дружно рассмеялись, соглашаясь с Сарой, но по их лицам я 
видела, что все они нежно любят меня, свою сестру, которая столько раз 
испытывала их терпение.
 Я задрала нос и села перед Худой с выражением высокомерия, которого на самом 
деле не чувствовала. Я показала ей свои ладони и важно спросила, что я буду 
делать через год. Худа не обратила никакого внимания на мое ребячество и 
рассматривала мои ладони так долго, что мне показалось, прошла целая вечность. 
Она вела себя странно: трясла головой, бормотала что-то про себя и издала 
горловой стой, прежде чем огласить мою судьбу. Наконец она заговорила громким 
шепотом, и в голосе ее была такая уверенность, что я почувствовала, как горячий 
ветерок волшебства овевает мне лицо.
 Худа торжественно провозгласила, что отец скоро объявит о моем предстоящем 
замужестве. Я обрету и горе, и счастье в лице одного человека. Я буду приносить 
неприятности всем, кто окружает меня. Мои действия и поступки в будущем 
доставят массу проблем моей семье. На мою долю придется и великая любовь, и 
лютая ненависть. Во мне мистическим образом соединилось зло и добро. Я – 
загадка для всех, кто любит меня.
 С жалобным воплем Худа вознесла руки к небу и стала молить Аллаха, чтобы он 
вмешался и защитил меня от самой себя. Затем она обняла меня, припала к моей 
груди и горько разрыдалась.
 Нура вскочила на йоги и спасла меня от объятий Худы. Сестры принялись 
успокаивать меня, а Нура твердо взяла Худу за руку и вывела прочь из комнаты. 
Старуха продолжала бормотать себе – под нос, что