– Мы будем лечить вас. У вас ослаблен организм. Хорошее питание сейчас 
невозможно. Есть кому носить вам передачи? Пока вы здесь, я надеюсь вам помочь.

– Чтоб большевики повесили меня здоровым? – спрашивает Махно через переводчика.
 – Не знаю, успеет ли он меня вылечить...

23. Ночь, дождь, ветер, стена. Окошко наверху. Оно распахивается.

В палате Махно, делая остальным знак не издавать звуков, вылез из постели, 
раскрыл окно и высунул простыню под дождь. Когда она намокла – свернул в жгут и 
обвязал два соседних стальных прута в оконной решетке.

– Посидите с мое на каторге, ребята, не тому научитесь, – беззвучно бормотал он.


Всунул в это мокрое кольцо ножку стула и стал крутить, как завинчивают тиски. 
Узел стянулся намертво. Двойной мокрый жгут толщиной в руку потек струей воды. 
Битая мокрая простыня прочна, как канат. Махно, сопя, налегал на рычаг 
спинки-ножки стула, завинчивая все туже, кольцо ткани вокруг двух прутьев все 
туже, и прутья стали прогибаться, сближаясь... еще... еще... и вот они уже 
почти вплотную.

Махно перевел дух. И повторил номер с соседней парой прутьев.

Через каких-то полчаса меж погнутых прутьев зияла дыра, достаточная для мелкого 
худощавого человека.

Палата следила, затаив дыхание.

– Простыночки, хлопцы, простыночки швидче давайте, – пришептывал Махно, 
вытаскивая из-под них простыни.

Тюремный люд был в восторге.

Простыни были связаны, эта веревка почти достигала земли, Махно сказал: 
«Спасибо, хлопцы» и вылез.

Он спустился без помех, спрыгнул оставшиеся пару метров и исчез в темноте.




Все дороги ведут в Париж



24. По воскресному бульвару прогуливается обычная семья, небогатая и приличная. 
Рослая, смуглая, красивая жена. Маленький, худощавый, прихрамывающий муж. И 
между ними, держась за руки – девочка лет пяти. Они одеты скромно, но с учетом 
моды.

25. – Дядя Волин!

– Нестор!

Объятие, отодвигание, взгляд в глаза, улыбка.

– А я уж думал, вас всех тогда в Харькове расстреляли! Вот, опробовал им под 
конец слегка отомстить! Ну, может, не очень вышло, но все же чтоб знали батьку 
Махно!

– Ну, в общем, удалось сначала немного договориться; старые заслуги, 
профессиональные революционеры. А потом заменили на высылку. Вот – здесь.

– Делать-то что думаешь?

– Да уж поздно мне другим делом в жизни заниматься. Ты за газетами следишь? В 
Испании наши силу набирают. Там основная сила для рабочего класса и 
крестьянства – анархосиндикализм. Они социалистов совершенно забили.

Они сидят в кафе, пьют белое вино и строят планы.

26. Париж – это в большой мере город бульваров и кафе. Так что ничего 
удивительного, если встреча и происходит на бульваре. Вблизи кафе, к которому 
оба имеют понятную склонность. В этом кафе собираются анархисты. В Париже много 
анархистов. И вообще революционеров. И вообще авантюристов всех мастей. Будущих 
диктаторов и бывших королей. Миллионеров, мечтателей и гениев.

– Я ждал, когда ты сюда зайдешь, – сказал Ашинов-Марин, раскрывая объятья, и 
полы пальто распахнулись.