– А Волин сказал, что ты на Соловках, – удивился Махно.

– Шлепнули бы меня на Соловках, – хмыкнул Аршинов-Марин. – Сбежал на пересылке. 
Они же пока толком охранять-то не умеют. Только расстреливать научились. 
Пройдемся? Погода хорошая.

– Погода хорошая, да нога плохая, – сострил Махно. – Побаливают, никуда не 
денешься, старые раны. Давай посидим.

Сели, взяли, огляделись.

– Что делаешь-то, Нестор? Что с деньгами?

Махно махнул рукой:

– А, перебиваюсь. То-се, по мелочи.

– Что-то тебя никто не видит. В клубах говорили, что не поддерживаешь никаких 
связей с эмиграцией, с земляками. Что так?

Махно пожал плечами, сделал глоток:

– А что у них? Старые счеты, новые обиды, барские замашки... Или вот. Знаешь. В 
мае Шварцбард, наш, анархист, застрелил Петлюру. За еврейские погромы на 
Украине.

– И правильно сделал.

– Да чего правильно... Мы с Петлюрой пусть и сталкивались, но у него была своя 
идея, Украина для украинского селянства. Ну, за государство он. Националист, не 
спорю. Но антисемитом он не был, я знаю, и погромы устраивать не приказывал. 
Наоборот, старался дисциплину держать. Не умел как следует. Антисемитские 
настроения среди селянства и без него были, сам знаешь. И его за это убивать – 
все равно что Буденного за еврейские погромы, что его казаки устраивали. Устал 
я от кровушки.

– Рано устал, – без сочувствия сказал Аршинов-Марин. – Сейчас главная сила мира 
– Северо-Американские Штаты, да? А там что? А там небывалый подъем 
анархического движения! Анархосиндикалисты возглавляют профсоюзы, объединяют 
рабочий класс и фермеров-производителей. Социализм уступает место анархизму, 
дорогой мой Нестор Иванович.

27. – Галя! Галюшко! Да брось ты это все, иди сюда. Читай, на! И фотографию 
смотри! Такое не подделаешь, правда?

«Смертный приговор американским анархосиндикалистам Сакко и Ванцетти вызвал 
широкую общественную реакцию в СССР. В Москве и многих крупных городах прошли 
митинги и демонстрации в защиту Сакко и Ванцетти. Именем Сакко и Ванцетти 
назван целый ряд предприятий: карандашная фабрика в Москве, обувная фабрика в 
Архангельске и многие еще. Заметим, что давать объектам имена еще живых людей 
принято только в Совдепии. Некоторые аналитики считают, что такая активная 
поддержка ультраортодоксальным марксистским режимом американского анархизма 
говорит о том, что Москва начинает более терпимо относиться ко всем проявлениям 
антикапиталистических рабочих движений. Другие полагают, что анархизм наиболее 
присущ рабочим и крестьянским слоям России, и период жесточайшей 
коммунистической реакции теперь неизбежно сменяется более либеральными 
течениями, отвечающими пролетарским воззрениям. На фото: митинг московских 
рабочих на площади Маркса в защиту Сакко и Ванцетти».

– Это интересно... Советская власть защищает анархистов... Ты думаешь, это 
будет иметь последствия?

– «Последствия»... Это не последствия! Приходит наше время... не сглазить бы, 
фу, черт. Если Америка и Россия совместно выступают в поддержку анархизма – так 
это только вопрос времени, когда мы победим. Люди хотят сами, ты чуешь?

– Хорошо бы, конечно, думать, что не зря мои мамка с отцом погибли, – сказала 
Галя и вздохнула, делая паузу грусти.

– Четверо братов моих, четверо братов полегли в борьбе со всеми четырьмя 
сторонами света, – Махно мотал головой, улыбался, нервы давно были ни к черту, 
слезы близки. – Помяни мое слово, Галюшка, будет Леночка наша жить в свободном 
мире, счастливо жить будет, и мы с тобой для того тоже силы вложили, и кровь 
пролили. Все хорошо, Галя! Все правильно.

28. Шумят типографские машины, сер воздух от свинцовой пыли, мутны окошки. У 
наборной кассы стоит Махно – с ранней сединой, с уродующим лицо огромным шрамом,
 покашливающий, старающийся не опираться на больную ногу. Он вяжет строку в 
верстатке, оттискивает на бумаге: