– Поможьте, пан, – просит Махно, пристраивая брус поудобнее.

Часовой помогает ему подвинуть брус ровней, чтоб не перевешивал.

И Махно выходит за ворота.

Пройдя полквартала до угла, он бросает брус и ящик, сердито плюет: «Яка тяжела, 
зараза!» и спокойно продолжает путь.




Германия. Тюрьма. Побег.



19. – Рус? – переспрашивает скромный немец на окраине городка. – Поланд? – 
тычет пальцем в сторону польской границы.

– Арбайт! – говорит Махно, показывая жестами: работать и есть.

– Вальтер! – зовет прохожего немец и начинает объяснять, показывая на Махно.

20. – А самый большой был гад – это, я тебе скажу, Махно, – говорит золотушный 
солдатик, хлебая лагерную баланду из жестянки.

Махно спокойно кивает, хлебая из жестянки на двоих. Кругом сидит на земле тьма 
таких же оборванных солдат, а дальше – колючая проволока, но уже в два ряда, 
опоры завалены внутрь, часовые бдят – все всерьез. Это лагерь для 
интернированных красноармейцев. Тех, кто в 20-м году сумел уйти от польских 
войск на север – и был пропущен Германией через границу на свою территорию, а 
вот дальше – посидите пока, а там решим вашу судьбу.

– Хоть Деникин был, хоть Пилсудский, это все же война, – продолжает изливаться 
тщедушный красноармеец. – А Махно – этот из-под земли выскочит ночью, порежет – 
и снова нет. А потом ты селян стреляешь, а они ночью тебя режут.

– А зачем же ты селян-то стреляешь?

– А они там на юге все кулаки! Все махновцы! Всех их надо под корень! – и 
солдатик долизывает баланду.

Махно, белея и со свистом дыша, берет у него жестянку, с силой надрывает 
надломленный край банки – и в руке у него торчит рваный язычок жести:

– Под корень?! – пузыря бешеную пену, клекочет он и острой жестью рвет 
солдатику горло. – Под корень селян?! Гады!!! Палачи!! Палачи!!!

Он валится навзничь в припадке, кругом собирается толпа.

– Махно хотели?! Я Махно!

«Сумасшедший», – говорят в толпе. «Припадошный. Да охрану позовите кто».

– Доктора! Человек помирает! Што ж мы, не люди?!

21. – Господин офицер говорит, что рад интересному знакомству, – переводчик 
склонился над кроватью Махно.

Тюрьма, больница.

– Лучше бы выпустили, – говорит Махно.

– Вы чуть не убили человека. Это преступление.

– «Чуть», – хмыкает Махно. – На шо я вам?

– Советская Россия требует вашей выдачи.

– Вот спасибо.

– На родине вас повесят.

– А здесь?

– Вы должны ждать решения своей судьбы.

22. Доктор озабоченно ощупывает ногу Махно, выстукивает грудь, рассматривает 
рентгеновский снимок: