сожгла ночью. И нет ее.




Хренотень



В мае с севера и востока просочились люди, а допрежде людей просочились слухи. 
Что большевистско-эсеровское правительство – коммунистическое правительство! – 
силой да под расстрелами выгребает у крестьян зерно подчистую. Только бы зерно..
. Мясо, сало, картошку, капусту, репу, подсолнух – все, что годится для 
пропитания. Ложись да подыхай! Продразверстка.

А ярмарки большевики запретили, и торговать в городе тоже запретили, и вообще 
менять хоть что на что запретили, а только сдавать властям. И за нарушение кара 
одна – расстрел.

И стали крестьяне по возможности красные продотряды уничтожать, и комиссаров к 
ногтю, и власть их от антихриста.

И пришли сведения, что в апреле красное правительство всех анархистов 
заарестовало, и многих расстреляли, а многих под стволом заставили отречься от 
своих идей и пойти под начало партии большевиков. И флотскую братву 
перекрестили, и старых идейных борцов объявили вне закона.

А потом объявили вне закона всех эсеров. Заслуженных каторжан снова сунули в 
тюрьмы. Несгибаемых революционеров расстреливали по подвалам. Врали, что 
устроили эсеры мятеж, а в чем тот мятеж, кто от него пострадал, что мятежники 
сделали – о том ни слова.

– Власть под одну свою руку подбирают, как вожжу на кулак!

– А с Дону надвигается власть того хуже. Казак к мужику лютый, казак мужика за 
человека не держит. А во главе у них белые генералы, и вернуть они хотят 
прежний порядок. Землицу отдай – и гни спину...

– А немцы поддерживают гетмана, а при гетмане – паны, баре, помещики да 
колонисты. И тоже все за прежний порядок, да и еще все грехи нам попомнить 
грозят.

– А Петлюра до себя всех скликает немца и гетмана бить. Но он самостийник, и он 
социалист. Тоже – власть, государство, – хомут на шею и живи по чужому приказу!.
.

Учитель засаленную газету читает. Бывший унтер чего в городе слышал 
пересказывает. А вот морячок от частей товарища Дыбенко куда подальше подался, 
где-то на Украине затаился Дыбенко в боязни расстрела бывших друзей:

– Конец скоро большевичкам, и не сумлевайтесь! Все их ненавидят, никто с ними 
не ладит! Да под ними и нет почти никого. Где белые, где немцы, где чехи, где 
эти из Учредилки бывшей.

Вздохнул Махно, показал налить горилки, выцедил словно воду и кулаком занюхал.

– Куда ни кинь – везде клин. Ни гетман, ни генерал, ни самостийники нам не 
союзники. Одни сразу придавить хочут, а другие сначала на трудовом селянском 
горбу подъедут в рай – а потом уже используют да скрутят на свою пользу. И у 
всех кака-никака сила. И кака-никака своя правда. А большевики ба-альшую 
промашечку делают. Рабочие их голодные, а селяне ненавидят. И пощады им ждать 
не от кого.

– Это ты к чему?

– А и просто все. Люди они решительные, отчаянные, правительство скинули, 
власть взяли и не отдают. А используют власть по-дурному. Значит – что? У них – 
города некоторые, также заводы и оружия арсеналы. В союзе с ними мы отбиваемся 
– а тем временем крестьянство все переходит на нашу сторону. А крестьянство – 
это, почитай, почти весь народу.

– А потом?

– А потом, если перестанут нам быть нужны – мы их самих вне закона объявим!

– Га-га-га!