– Пустые кишки? – простовато на грани издевки догадывается Нестор.

Жандарм стукает кулаком:

– Поостри у меня, быдло! Бежать надумал?! Ты кого провести хочешь? – Хватает 
большой бронзовый колокольчик и трясет с риском оторвать руку. Вошедшему 
конвойному:

– В холодную его. В думную камеру. Думать будет!




7.



Щелястые бревенчатые стены. Щелястый пол. И по нему – пять шагов вперед, пять 
назад – неутомимо и тупо, как автомат, шагает Нестор. Он в одном белье, ручные 
и ножные кандалы звенят цепями, ступни багровые от холода, лицо приобретает 
голубой оттенок. Иногда он останавливается и машет вверх-вниз руками, разгоняя 
стынущую кровь и пытаясь согреться.

Наступает темнота – он все ходит, уже помыкивая себе в такт некий безумный марш.


Рассвело – он ходит, с уже безумными глазами.

В конце концов покачивается и приваливается к стене. Отталкивается от нее и 
вновь идет.

Бессильно сидит, сжавшись в комочек и трясясь крупной дрожью.

Комочек в темноте лежит на боку, изредка вздрагивая.

...Утром жандармы отдирают от пола его примерзшие волосы и уносят 
бесчувственное окоченелое тело.




8.



В лазарете, где всего несколько больных, в желтых рубахах грубой бязи, лежат по 
койкам, врач равнодушно проходит мимо Нестора с бурыми корками обморожений на 
скулах и носу:

– Не жилец... Еще одного заморили слуги отечества.

Нестор чуть приоткрывает глаза и неслышно хрипит:

– Сам ты у меня не жилец...

– О! – оживившись, меняет мнение доктор. – Жилец! Злые и упрямые всех переживут,
 а тощие – они выносливые.




9.



Высокий, худой, патлатый каторжник садится на табурет рядом с постелью Нестора. 
Он надевает пенсне и вытаскивает из карманов плитку шоколада, кулечек кедровых 
орехов и завернутый в чистый платок фунтовый кусок сала:

– Товарищи собрали. Ешьте, поправляйтесь. Вам силы нужны.

– Почему такая забота? – неприветливо спрашивает Нестор.

– Своих бросать нельзя.




10.