революционным инициатором в нашем общем деле, будем поддерживать его не на 
словах, а на деле, революция завершит свое шествие.

Я изложил многочисленному собранию в сокращенной форме программу действия этого 
комитета.

Из толпы раздались крики: «Да здравствует революция!» И крики не застрельщиков, 
которыми в подобные моменты политиканы пользуются обыкновенно, крики, истинно 
народные, идущие из самых глубин народной души.

– Что ж, товарищ Нестор, – раздались голоса, – готовиться в поход на соединение 
с городскими тружениками, что ли?

Но я осветил им пункт из программы действий комитета, в котором говорилось, что 
крестьяне по сотням, а рабочие по заводам и мастерским должны обсудить наше 
постановление и завтра (30 августа) прислать через уполномоченных свое 
окончательное решение о нем.

Этим закончился день 29 августа. Тяжелый день по своим известиям о движении 
генерала Корнилова. Но зато он толкнул массы к инициативе и революционной 
самодеятельности. И там, где среди тружеников были революционеры, которые знали,
 какая перед ними должна стоять задача в такие моменты, там предпосылки к 
назревшим событиям были вовремя сформулированы и трудовые массы их использовали 
в своей прямой борьбе.

На другой день рано утром я шел по Соборной площади Гуляй-Поля. Группы рабочих 
из заводов и крестьян из сотен под черными и красными знаменами с песнями 
подходили к улице, ведущей к зданию Совета крестьянских и рабочих депутатов, в 
котором поместился Комитет защиты революции. Я перебежал через двор училища и 
еще другой двор и вбежал во двор Совета, чтобы встретить манифестантов. Когда я 
показался перед манифестантами, раздался громовой крик: «Да здравствует 
революция! Да здравствует неизменный ее сын, а наш друг товарищ Махно!»

Эти крики были для меня лестными, но я чувствовал, что не заслужил их от 
тружеников. Я остановил восторженные, награждающие меня столь дорогими и 
сильными эпитетами крики и попросил выслушать меня. Но меня подхватили на руки 
и продолжали кричать: «Да здравствует революция! Да здравствует Махно!»

Наконец я упросил манифестантов выслушать меня, и когда воцарилась тишина, я 
спросил их, в честь чего они бросили работу и пришли к Комитету защиты 
революции?

– Мы пришли в распоряжение комитета, – последовал ответ, – и мы не последние.

– Значит, есть еще порох в пороховницах?!

– Есть, есть и достаточно есть! – кричали манифестанты в ответ мне.

Я начал было терять равновесие, чуть-чуть было не прослезился от радости за 
широкий размах украинской рабочей и крестьянской души. Передо мной предстала 
крестьянская воля к свободе и независимости, которую только ширь и глубина 
украинской души могут так быстро и сильно выявлять.

Первыми моими словами к манифестантам были: «Так слушайте же, товарищи; если вы 
пришли в распоряжение Комитета защиты революции, то предлагаю вам разбиться на 
группы в десять – пятнадцать человек, с расчетом по пять человек на подводу, и 
не медлить ни одного часа – облететь весь Гуляй-Польский район помещичьих 
имений, кулацких хуторов и немецких богатых колоний и отобрать у этой буржуазии 
все огнестрельное оружие, как-то: винтовки, централки, дробовые простые ружья, 
да из холодного – шашки. Ни пальцем, ни словом не оскорблять самой буржуазии... 
С революционной отвагой и честью мы должны это сделать в интересах революции, 
против которой вожди буржуазии, пользуясь попустительством революционеров, 
сорганизовали под крылышком Временного правительства свои силы и уже начали 
действовать оружием...»

Итак, оружие у буржуазии отобрано и роздано по рукам революционных крестьян. 
Отобрание произведено спокойно, без жертв.

Открылся съезд Советов, который созывался, чтоб разобрать причины, породившие 
движение генерала Корнилова, и уяснить его цель.

Избрание Гуляй-Польским Советом и другими организациями Комитета защиты 
революции, как и все действия их до этого, съезд приветствовал, выражая свое 
убеждение, что настал час действовать».




Нестор Махно