13 октября министерство иностранных дел в Гааге послало в Париж очередную 
телеграмму, где было сказано, что шесть голландских газет сообщили о казни Мата 
Хари. Париж должен был немедленно ответить, «во избежание дальнейших 
комментариев». Это произошло в субботу. Ни от президента Андре Пуанкаре, ни от 
французского министра иностранных дел ответа не было. Французское правительство 
даже обошло представителя Ее Величества, королевы Нидерландов. Ответ был 
направлен не ему, а адвокату.

Когда голландское посольство утром в понедельник 15 октября открыло свои двери, 
там его ожидало сообщение от мэтра Клюне: «Просьба о помиловании отклонена».

К этому часу Мата Хари была уже мертва.




ГЛАВА 27


За все восемнадцать ночей между днем отклонения апелляции и днем казни Мата 
Хари, похоже, сравнительно спокойно спала лишь три раза — по субботам. Она 
знала, что по воскресеньям казней не бывает. Во все другие вечера она 
спрашивала сестру Леониду, думает ли та, что она сегодня уснет. Обычно ей этого 
не удавалось.

В воскресенье, четырнадцатого октября, в шесть часов вечера майор Массар 
получил из парижского штаба армии копию приказа о проведении казни. Его 
подписал капитан Бушардон. Последнее действие было назначено на следующее утро. 
Когда доктор Бизар в тот вечер был проинформирован о приказе, он решил в 
сопровождении сестры Леониды навестить Мата Хари в ее камере. Они говорили о 
разных маловажных вещах. Сестра спросила Мата Хари, как собственно она 
танцевала. Мата Хари сделала пару шагов. За прошедшие с того дня годы эта пара 
шагов во множестве книг превратилась в танец нагишом.

Внешне она сохраняла полное самообладание. Она не плакала и не показывала 
отчаяния во все время этого жестокого и изматывающего ожидания. Согласно 
доктору Бизару и доктору Бралю, она только порой бросала замечание, что просто 
не может понять французов. Если, вернувшись из Берлина, она как-то сказала в 
Голландии: «Эти грязные боши!», то тут она повторяла: «Ах, эти французы» Это не 
было выражением неприязни, как по отношению к немцам, только выражением 
невозможности для нее их понять, выражением непостижимости. Несмотря на все это,
 даже доктор Бизар, который оставил, в общем, очень сдержанно-корректное 
описание своей пациентки, не смог в конце подавить в себе чувство антипатии. 
Ему ее поведение не показалось тем, что французы называют словом «cran» — 
смесью мужества, презрения и хладнокровия. Он вдруг ощутил, что «она до конца 
играла свою роль, состоящую из храбрости и равнодушия». То есть, для него это 
была не храбрость, а лишь спектакль.

Как будто мужество перед лицом смерти могло быть каким-то другим.

В понедельник вскоре после четырех часов утра в «Сен-Лазар» прибыл капитан 
Бушардон. Ровно в четыре часа утра его забрали из дома на Бульваре Перейр. 
Доктор Бизар и его коллега доктор Браль прибыли почти в то же время, а Массар 
немного позже, в 4.45. Было холодное утро. Термометр показывал всего несколько 
градусов выше нуля. Каким-то образом информация о предстоящей казни дошла до 
журналистов. Вместо примерно тридцати человек, обычно присутствующих на казни, 
тут, по словам доктора Бизара, собралось не меньше сотни людей — гражданских и 
военных. Некоторые солдаты спали на тротуаре. Эмиль Массар насчитал примерно 
дюжину журналистов.

В помещении тюрьмы собрались еще несколько официальных персон: капитан Тибо, 
первый протоколист военного суда, которого привезли сюда из дома на Пляс 
Вожирар в 4.30, прокурор Морне, подполковник Сомпру (который всем приказывал 
оставаться внизу) и, конечно, мэтр Клюне. Кроме них, майор Жюльен, председатель 
прокуратуры Третьего военного суда, доктор Соке, военный врач, месье Жан Эсташи,
 начальник тюрьмы и генерал Ваттен, глава военной адвокатуры французской армии.

Мэтр Клюне заявил, что он слишком нервничает, чтобы подняться наверх. Он 
попросил Сомпру передать Мата Хари, что он здесь. Подполковник вовсе не 
собирался играть роль курьера. Он грубо ответил, что если месье Клюне «что-то 
хочет казать, то пусть изволит сделать это сам».

Сестра Леонида провела господ в камеру номер 12. Открыв ее, она показала на 
среднюю кровать. Мата Хари не спала нормально. Предыдущим вечером доктор Бизар 
дал ей двойную дозу снотворного. Обе женщины, спавшие справа и слева от Мата 
Хари, когда вошли мужчины, широко раскрыли глаза — они все поняли. Когда Мата 
Хари растолкали, чтобы она проснулась, они начали плакать. Проснувшись. Мата 
Хари упала им на руки и склонилась вперед. В ее глазах стоял страх. Она тоже 
поняла — и стала, пожалуй, самым спокойным человеком в этой камере.