предпринять шаги для своевременной подачи президенту просьбы о помиловании».

В первый раз с момента ее ареста Мата Хари осознала бесполезность всех попыток 
ее спасти. Она поняла ситуацию лучше кого-либо другого. Старый дух борьбы 
оставил ее. Все люди за стенами тюрьмы не видели ничего, кроме вины и шпионажа, 
которые были осуждены справедливо. Мата Хари, единственный человек, который 
знал, что произошло на самом деле, видела все в другом свете. Она, в конце 
концов, во всем этом сама принимала участие. И хотя она чувствовала, что ничто, 
совершенное ею, не заслуживало такого приговора, она слишком хорошо понимала, и 
как все произошло, и что должно будет произойти. Все, кто должны были быть ее 
друзьями, предали ее. Из-за страха. Из ревности. Возможно, из мести. Люди, 
которых она знала в совершенно безобидных обстоятельствах, становились опасными 
соучастниками. Беседы, совсем личного и интимного характера, стали 
подозрительными расспросами, направленными на раскрытие государственных тайн. 
Самые простые вещи стали сложными, из безобидных поступков сделалась вина. Мата 
Хари знала, что ее объяснения больше не имеют смысла. Война изменила все. 
Мелочи стали большими. Кажущееся превратилось в реальность.

Падение ее настроения трагически ясно проявляется в том длинном письме, которое 
она 2 сентября 1917 года написала в нидерландское посольство. Она не была 
подавлена, даже не была в отчаянии. Она просто чувствовала себя одинокой и 
оставленной всеми.

«Я прошу Ваше высокопревосходительство вмешаться в мою пользу перед французским 
правительством. Третий военный суд приговорил меня к смерти, и все это только 
одна сплошная ужасная, трагическая ошибка».

Следующие слова она подчеркнула жирной чертой, так что они сильно выделяются на 
фоне остального письма.

«Есть только некоторые косвенные намеки, но нет никаких фактов. Все мои 
международные связи были обычным следствием моей работы танцовщицы, ничем иным.

К этому времени все было неправильно интерпретировано, и естественные процессы 
сильно преувеличены.

Я просила о пересмотре дела и подала кассационную жалобу. Но так как в этом 
случае придется признать юридические ошибки, я не надеюсь, что справедливость 
по отношению ко мне будет восстановлена.

Потому остается только просьба к президенту республики о помиловании. Так как я 
на самом деле вовсе не занималась во Франции никаким шпионажем, ужасно, что я 
не могу себя защитить.

Ревность — месть — есть так много вещей, которые могут произойти в жизни такой 
женщины, как я, если известно, что она находится в таком тяжелом положении.

Меня знают в Гааге. Мои связи хорошо известны графу ван Лимбург-Стирюму. Он 
может дать Вашему высокопревосходительству любую справку обо мне, если Вы того 
пожелаете».

Письмо было снова подписано «Мата Хари — М. Г. Зелле МакЛеод».

Кроме весьма депрессивного общего тона в письме содержится одно весьма 
удивительное утверждение. Его содержание доказывает, что вплоть до 2 сентября 
(дня, когда было написано это письмо) адвокат не сообщил Мата Хари, что 
кассационный суд отклонил ее просьбу о пересмотре дела. Она недвусмысленно 
пишет, что «просила о пересмотре дела» — то есть, говорит о просьбе, которая 
была отклонена уже две недели назад.

Мэтр Клюне вовсе не принимал такого живого участия в деле своей клиентки, как 
нас заставляли верить многочисленные книги и статьи, написанные в то время или 
позднее. Правда, возможно, что он скрыл от нее факт отказа от пересмотра дела, 
чтобы пощадить ее чувства, но это маловероятно. Клюне был влюблен в Мата Хари. 
Предполагали даже, что он был ее любовником. Он знал ее очень много лет. Он 
плакал над ее судьбой. Его выступление в ее защиту на суде звучало патетически, 
и при вынесении приговора он был безутешен.

Все или почти все вышесказанное — правда. Но похоже, что мэтр Клюне, несмотря 
на всю свою личную заинтересованность, оказался неопытным в разрешении этого 
дела перед военным судом. Это предположение подтверждается тем, что произошло 
27 сентября на апелляционном суде, который должен был рассмотреть дело. Все 
время, которое ушло на дискуссии, составило всего-навсего пятнадцать минут!

Адвокат Жоффруа в качестве представителя суда предложил отказать в пересмотре 
дела без дальнейшего обсуждения. На это защитник Мата Хари мэтр Рейналь (вместо 
мэтра Бэльби, который изначально должен был ее представлять, как указывал мэтр 
Клюне) заявил, что он изучил дело. Очевидно мэтр Рейналь не был особо 
заинтересован в том, чтобы помочь неизвестной ему клиентке. Он совершенно 
небрежно произнес ту фразу, которую адвокаты во Франции обычно используют в том