Следующий шаг Мата Хари был еще более удивительным. До 15 сентября, две недели 
подряд, она выступала во «Дворце Трианон» в Палермо (Сицилия). Здесь, на краю 
Италии и всей Европы, Мата Хари оказалась как бы в полном географическом и 
культурном противоречии с миланской «Ла Скала». «Трианон» был 
«кафе-шантан-синема», то есть тот вид театра, который был очень популярен в те 
годы. Мата Хари выступала дважды в день. Она была звездой программы, включавшей 
десять номеров. После кинематографических сеансов публике предлагали еще сцену 
с дрессированными собаками.

Зачем она поехала в эту отдаленную итальянскую провинцию? Возможно, по двум 
причинам: с одной стороны, ей снова очень нужны были деньги, а с другой за этим 
могли стоять богатые друзья, устроившие ей это путешествие через Астрюка.

В конце февраля мы находим Мата Хари в Берлине.

У нее новые планы. Она занимается постановкой египетского балета. Так как она 
не знает, что и как она при этом должна исполнять, то пишет письмо своему 
давнему поклоннику месье Гиме в Париж. Тот ответил ей 9 марта. Директор музея, 
под покровительством которого Мата Хари дебютировала девять лет назад, уже 
достиг возраста семидесяти четырех лет. Он писал ей в ответ:

«Дорогая мадам! Идея поставить на сцене египетский балет представляется мне 
великолепной — но только в том случае, если он будет на самом деле египетским. 
Если бы вы были в Париже, вы получили бы в моем музее все нужные вам сведения. 
Но вы в Берлине. Пожалуйста, отыщите там профессора Эрмана из Музея 
египтологии».

Мата Хари очень серьезно подошла к этому проекту. Она тут же узнала адрес 
профессора и записала его карандашом на письме Эмиля Гиме, перед тем, как 
подшить и его в свой альбом: «Тайный правительственный советник, профессор 
Эрман, Петер-Ленне-Штрассе 72, Далем».

Неизвестно, действительно ли Мата Хари встречалась с директором берлинского 
музея. Зато известно, что египетский балет она так и не поставила. И другой 
балет тоже, для которого она сама — как и в большинстве случаев — написала 
либретто, озаглавив его «Химера светского видения». Это была история о 
беспокойстве юного священника, которого преследует видение женщины. Но тут 
вмешались события мирового масштаба — события, внезапно изменившие жизнь Мата 
Хари. Изменившие ее в последний раз и самым трагическим образом.

Весной 1914 года жизнь все еще казалась прекрасной, по меньшей мере, на 
поверхности. Мата Хари наконец была готова выступать в германской столице, где 
раньше — как она сама утверждала несколько лет назад — не стала бы танцевать ни 
за какие деньги. Она снова встретилась там со своим старым другом Кипертом, за 
чьи деньги она якобы — но не в реальности — купила «Замок звезд».

23 мая 1914 года Мата Хари подписала контракт с директором Шульцем, 
гарантировавшим ей ангажемент в театре «Метрополь» на улице Беренштрассе с 1 
сентября. Этот факт упомянут в ее альбомах. Там написано, как всегда 
по-французски: «Театр „Метрополь“, Берлин, Германия, директор Шульц». Спектакль,
 где она должна была выступать, назывался «Вор, укравший миллион».

Мата Хари поселилась в отеле «Камберленд». Уже началась кампания по рекламе ее 
выступлений.

Но ей так и не довелось танцевать в Берлине. За четыре недели до начала ее 
ангажемента в «Метрополе» разразилась война.




ГЛАВА 10


Что происходило в те первые военные дни в Берлине на самом деле? Мата Хари 
хотела уехать из Берлина, охваченного военной лихорадкой. 6 августа она со всем 
своим багажом выехала из Берлина, направляясь в Швейцарию. Она не знала, что 
Швейцария с началом войны ужесточила правила пересечения своих границ. Позже, в 
ходе предварительного следствия в Париже, она рассказывала, что ее багаж 
благополучно переехал в Швейцарию в грузовом вагоне. А ей самой было отказано 
во въезде, потому что у нее не было полагающихся документов. Вечером 7 августа 
Мата Хари снова была в Берлине — но без багажа.

(По информации Швейцарской Федеральной полиции в Берне закон об ужесточении 
пограничного контроля, предусматривавший специальные печати в документах 
въезжающих в Швейцарию иностранцев, был принят лишь 22 ноября 1917 года. Но с 
началом войны для въезда в страну уже нужно было предъявлять действительный 
заграничный паспорт.)