Доктор Рулфсема, который был военным врачом с марта 1900 по июнь 1902 года в 
той части колоний, где жили МакЛеоды, описал только одну из неприятных сцен, 
пережитую им в доме МакЛеодов в Синданглайе.

Однажды, вспоминал доктор, Грит снова завела разговор о Европе и о Париже.

Беседа принимала все более общий характер. Но МакЛеод разнервничался. Наконец, 
он уже не мог сдержаться. Он зарычал на свою жену: — Черт побери! Если тебе так 
хочется уехать в Париж, то почему же ты ничего для этого не делаешь, не уедешь 
и не оставишь меня одного?

Париж вообще занимал особое место в воображении Маргареты. Намного позже, став 
уже знаменитой женщиной, во время интервью в Вене ее спросили, почему она 
поехала в Париж, а не в какое-то иное место.

Мата Хари с невинным удивлением подняла брови. — Я не знаю, — сказала она, — но 
думаю, что все прожженные женщины направляются в Париж.

Очевидно, даже МакЛеод согласился, что в таких обстоятельствах она не сможет 
больше жить в колониях. В марте 1902 года он поддался, наконец, требованиям 
Грит и вернулся в Голландию. Домой они путешествовали на грузовом пароходе. 
Обстоятельства принуждали Джона все сильнее экономить деньги. Он переехал снова 
к своей сестре, тетушке Лавис. Как и прежде, обе женщины не выносили друг друга.
 Потому МакЛеоды сняли себе жилье в Амстердаме, на улице ван Бреестраат, 198, в 
достаточно зажиточном районе.

Однажды вечером Маргарета вернулась домой и увидела, что их общее жилище пусто. 
Джон внезапно переехал к другу в Фельп близ Арнема. Он взял с собой дочку Нон, 
который было четыре с половиной года. Маргарета не долго раздумывала и почти 
сразу же отправилась в Арнем. Там она поселилась в доме одного из 
многочисленных кузенов Джона. 27 августа 1902 года Маргарета подала официальное 
прошение о т. н. временном расторжении брака (при котором супруги живут 
раздельно, но еще не имеют статуса полностью разведенных). Через три дня суд 
города Амстердам удовлетворил ее просьбу. Его решение было без ограничений в 
пользу жены. Дочь осталась с матерью, МакЛеод обязан был выплачивать ей 100 
гульденов в месяц в качестве алиментов. Когда 10 сентября пришел срок первого 
платежа, МакЛеод вдруг заявил, что у него нет денег. И он не платил ей ничего 
ни тогда, ни позже.

Некоторое время Маргарета оставалась в Амстердаме. Потом она переехала к своему 
дяде Таконису в Гаагу. Но в Голландии ее ожидало тяжелое будущее. Она никогда 
не работала. И было трудно найти для не подходящую профессию. Кроме того, у нее 
не было денег. Дочку Нон она временно отправила к Джону. МакЛеод хотя и не был 
любящим мужем, но был зато прекрасным отцом. Он никогда не вернул Нон матери. 
Но для Маргареты это было вполне удобным решением. Оно дало ей большую свободу 
и смягчило финансовые проблемы.

Она не нашла работу ни в Амстердаме, ни в Гааге. А фантазии ее по-прежнему 
вращались вокруг Парижа. За исключением короткого путешествия в Висбаден и 
долгого путешествия на борту голландского парохода на Восток и назад она еще 
никогда не была за границей. На пути в Индию она, как обычно, посетила Танжер, 
Геную и Порт-Саид, где останавливался пароход. Но все путешественники были 
голландцами. Кроме лет, проведенных в Восточной Индии, где ее окружали, однако, 
тоже голландцы, она никогда не жила за рубежом. Почему бы не поехать в Париж? 
Эта мысль захватила ее целиком.




ГЛАВА 3


Первое путешествие Маргареты в Париж было не просто разочарованием — оно 
завершилось катастрофой. Во Францию она приехала без единого су. Она решила 
зарабатывать на жизнь натурщицей. Но эта работа не приносила ни удовольствия, 
ни перспектив, и денег за нее платили мало. Париж не оказался решением всех 
проблем. Разочарованная Маргарета МакЛеод вернулась на родину.

Неделю она прожила у дяди своего мужа в Нимвегене. Когда Джон узнал об этом, то 
сразу заявил протест. Потому дяде пришлось попросить ее уехать. У нее не было 
друзей, к которым она могла бы обратиться, не было денег на жизнь и не было 
никакой финансовой помощи от мужа. И в такой ситуации она снова подумала о 
Париже.

Фризов считают самыми упрямыми из всех голландцев. Как она сама рассказывала 
репортерам год спустя, «у меня в кошельке было полфранка, и я сразу пошла в 
Гранд-Отель».

Что же делать?