ими кистями и ногтями медного цвета и, 
будто легко касаясь весов правой рукой, ударил правой рукой три раза по голове, 
правой рукой ударил свое ложе и ею же стукнул по земле. Тогда земля взревела, 
произведя глубокий и жуткий звук. Армия Мары — такая могучая, хорошо 
вооруженная — пришла в тревогу, испугалась, задвигалась, забеспокоилась и 
ужаснулась, рассеялась и исчезла. Слоны, кони, колесницы, пехота и наемники 
упали. Некоторые пали на руки, некоторые — на лица, некоторые — в судорогах, 
некоторые — на спины, некоторые — на левые бока, а некоторые — на правые. Тогда 
злой Мара подумал и написал тростинкой на земле: «Отшельник Готама спасется из 
моего царства».

Две черты, общие для разных рассказов, — это прикосновение к земле с целью 
призвать ее в свидетели (излюбленная поза, воспроизводимая скульпторами) и 
первые слова после Просветления. Палийский комментатор дает их в таком виде:
Ныне Мара, услышав эти слова («Страсти — твоя первая армия и т.д.»), сказал: 
«Неужто ты не пугаешься при .виде такого якши, как я, монах?» — «И правда, я не 
боюсь, Мара». — «Почему ты не пугаешься?» — «Поскольку я достиг наилучшего в 
добрых делах, в раздаче милостыни и в других». — «Кто знает, что ты давал 
милостыню?» — «Есть ли нужда в свидетеле здесь, злой? Когда в одном из рождений 
я был Вессантарой и раздавал милостыню, от власти этой земля сотряслась семь 
раз в шести направлениях, свидетельствуя». Вслед за этим земля до самого океана 
сотряслась, издав жуткий звук. И Мара, испугавшись его, как падающего камня, 
спустил свой флаг и бежал со своим воинством. Тогда Великий, за три стражи 
приобретя три знания, произнес на рассвете эту удану:

Через мирской круг многих рождений


Тек безостановочно
мой ход


В поисках строителя дома:


Больно рождаться вновь и вновь.


Строитель! Тебя теперь я вижу,


Больше ты не построишь дома,


Сломаны у тебя ныне все стропила,


И конек крыши разрушен;


Части сознания моего разлетелись,


Предел стремлений достигнут.

Мара при звуках этой уданы приблизился и сказал: «Он знает, что он — Будда. 
Поистине последую я за ним, чтобы посмотреть на его поведение. Заметив в его 
делах или словах какой-нибудь промах, я потревожу его». И, следовав за ним 
шесть лет, пока он был Бодхисаттой, он следовал за ним еще год после того, как 
он достиг буддовости. Тогда, не найдя ни единого промаха у Господина, он в 
недовольстве произнес эти стихи: «Семь лет и т.д.»

Приведенные выше стихи, вложенные в уста Будды, встречаются в «Дхаммападе» (153,
 154), но в них нет ничего применимого специально к Будде. Они говорят о 
просветлении, которого может достичь на Благородном Восьмеричном пути любой 
адепт. Вряд ли следует сомневаться, что это «блуждающие» стихи какого-то 
неизвестного архата не только потому, что более ранние рассказы игнорируют их, 
но и потому, что самый ранний фрагмент, где упомянута удана, дает совсем другой 
набор строф (это «Махавагга» в Винае
[149]
). Комментатор «Дхаммасангани»
[150]
также следует повествованию в Винае, но добавляет стихи из «Дхаммапады», 
поскольку они соответствуют первым словам Будды в «Дигхе». В Винае приведены 
такие стихи:

«Когда поистине явились вещи
Усердному в созерцании брахману,
Его сомнения полностью исчезают,
Потому что он узнает вещи с их причинами.
Когда поистине явились вещи
Усердному в созерцании брахману,
Его сомнения полностью исчезают,
Поскольку он достиг разрушения причин.
Когда поистине явились вещи
Усердному в созерцании брахману,
Он стоит и поражает воинство Мары,
Будто солнце, освещающее небосвод.»
В этом пассаже говорится, что Будда трижды медитировал над Цепью Причинности в 
прямом и обратном порядке и к концу каждой из трех страж ночи произнес первую, 
вторую и третью строфы уданы соответственно. Поскольку стихи, где упоминаются 
причины, судя по всему, отсылают к догмату о Цепи Причинности и непосредственно 
соответствуют ему, они не так правдоподобны, как стихи «Дхаммапады», ведь эта 
формула полностью отсутствует в более ранних рассказах о Просветлении.
Но это не все. В одном из рассказов в «Махавасту» в качестве первых слов дается 
другая удана, где представлена совершенно новая точка зрения:

«
Приятно созревание достоинств,


Сверх того приятен успех желаний;


Быстро приходит он к достижению


Высочайшего мира и блаженства.


Перед ним зловещий отблеск


Божеств из воинства Мары;


Они не могут стать помехой,


Когда он пришел к совершенству
.»


Для этих стихов главное — не просветление, по сравнению с которым накопление 
достоинств не имеет значения, а совершенные ранее дебрые дела, при помощи 
которых адепт побеждает Мару. Но представление о достоинствах занимает важное 
место в