аваттху у царя Суддходаны родился 
сын. Этот мальчик сядет на место просветления и станет Буддой». В то время 
отшельник по имени Каладэвала, обладатель восьми совершенств, который часто 
бывал в доме царя Суддходаны, отправился после еды на свежий воздух, к месту 
пребывания Тридцати трех; и, сидя на свежем воздухе, увидел богов и спросил: 
«Почему вы так ликуете и веселитесь? Скажите и мне причину этого». Боги 
сказали: «Господин, у царя Суддходаны родился сын. Он воссядет на место 
просветления, а став Буддой, повернет Колесо Учения, и мы сможем увидеть его 
бесконечную Буддовую милость и услышать Учение. Вот почему мы радуемся». 
Отшельник, услышав их слова, быстро спустился из мира богов, вошел в царское 
жилище и, усевшись на приготовленное для него место, сказал: «Говорят, о царь, 
у тебя родился сын, и я хотел бы увидеть его». Царь приказал, чтобы принесли 
мальчика, облаченного в украшения, и хотел побудить его поклониться отшельнику. 
Ноги Бодхисатты поднялись и оказались на спутанных волосах отшельника. 
Поскольку природе Бодхисатты несвойственно кланяться, то, если бы кто-нибудь в 
своем невежестве поместил голову Бодхисатты у ног отшельника, голова отшельника 
раскололась бы на семь частей. Отшельник подумал, что не стоит навлекать на 
себя погибель, встал с места и простер сложенные руки к Бодхисатте. Царь, видя 
такое диво, сам поклонился своему сыну. Отшельник знал о прошедших сорока 
кальпах и о следующих сорока, всего о восьмидесяти, и, видя знаки на теле 
Бодхисатты, стал припоминать, станет ли тот Буддой, узнав же, что он 
определенно станет Буддой, сказал: «Это замечательный человек» — и улыбнулся. 
Потом он стал припоминать, сможет ли он увидеть его, когда тот станет Буддой, и 
узнал, что не сможет, и когда умрет, не сможет достичь просветления при помощи 
сотни или даже тысячи будд и возродится в мире Бесформенного. И, подумав: «Я не 
смогу увидеть такого замечательного человека, когда он станет Буддой; поистине 
велика будет моя потеря», он начал плакать. Люди, увидев это, спросили: «Наш 
благородный только что улыбался, а теперь заплакал. Может быть, почтенный 
господин, будет какая-нибудь беда для нашего благородного сына?» — «Не будет 
ему беды. Без сомнения, он станет Буддой». — «Тогда почему ты плачешь?» — 
«Думая, что я не смогу увидеть его, когда он станет Буддой, — и велика поистине 
будет моя потеря — я плачу, горюя о себе». Затем, задумавшись, есть ли среди 
его родственников такой, кто сможет увидеть его, когда он станет Буддой, он 
стал припоминать и увидел своего племянника, мальчика Налаку. Он отправился 
домой к своей сестре и спросил: «Где твой сын Налака?» — «В доме, благородный». 
— «Пригласи его». Когда Налака пришел к нему, он сказал: «Дорогой мой, в семье 
царя Суддходаны родился сын, зародыш Будды. Через тридцать пять лет он станет 
Буддой. Ты сможешь увидеть это. Оставь мир прямо сейчас». Мальчик родился в 
доме, владеющем богатством в восемьсот семьдесят миллионов, но, подумав, что 
дядя не будет приказывать ему без причины, купил в лавке желтые одежды и 
глиняную чашку. Он сбрил волосы, надел желтые одежды и, простирая сложенные 
руки по направлению к Бодхисатте, сказал: «Мой уход под водительством этого 
высшего существа». Тогда он поклонился ему, положил чашку в суму, перекинул ее 
через плечо и, уйдя в Гималаи, зажил жизнью отшельника. После Великого 
просветления он пришел к Будде, который произнес перед ним рассуждение «Путь 
Налаки». Тогда он вернулся обратно в Гималаи, достиг архатства, продолжал жить 
в течение семи месяцев, следуя превосходнейшей стезей, и около золотистого 
холма достиг нирваны.»

В этой версии речь идет не о риши, а о тапаса — отшельнике-аскете. Его зовут 
Каладэвала, «Дэвала черный», и царь не знает, но он кормится, часто навещая 
дворец. Увидев мальчика, он улыбается, а затем плачет.

Улыбка и следующий за ней плач — очень распространенная в индийском фольклоре 
черта. Перечисленные бросающиеся в глаза отличия можно объяснить, если знать об 
источнике рассказа — сингалезском комментарии, который был переведен на пали. 
Поэтому риши становится здесь тапаса, а его имя Асита превращается в 
синонимичное Кала(дэвала)
[97]
.

Не только Зейдель и Эдмунде, но и Пишель видят в этой истории оригинал истории 
о Симеоне (Лк., ii: 22—32). Различий между ними, говорит Пишель, меньше, чем 
соответствий. Эдмунде также упоминает о явлении ангелов пастухам (Лк., ii: 
8—15) в качестве параллели к богам, резвящимся в небе. Тем не менее Асита не 
ждал Будду, он скончался не мирно, а с жалобой и не дожил до пришествия Будды. 
Усматриваемое здесь преобладание схожих мест зависит от крайне субъективных 
соображений, и об этом вопросе можно будет судить справедливо, лишь когда учтут 
все схожие истории.
На пятый день состоялась церемония наречения именем. На праздник во дворце 
пригласили сто восемь брахманов, причем восемь из них были толкователями знаков 
на теле. В день зачатия им приснился сон, и семь из них, выставив два пальца, 
пророчествовали, что тот, у кого есть такие телесные признаки, как у Бодхисатты,
 станет или властелином мира, или Буддой; но восьмой, молодой человек, родовое 
имя которого было Конданна, выставил один палец и определенно предрек ему 
буддовость. Брахманы также сказали царю, что его сын оставит мир после того, 
как увидит четыре знака: старика, больного, труп и отшельника. Поэтому на всех 
четырех направлениях царь разместил войска, чтобы предотвратить явление сыну 
этих четырех знаков.
В этом рассказе из «Ниданакатхи» сначала не говорится, каким именем нарекли 
младенца, но впоследствии там употребляется имя С