отдельной  части,  снабдив  его  грамотой.  Он  был  в  восторге   от  моего
великодушия.  Впоследствии этот Альджай-Ту  оказал мне столько важных услуг,
что и описать невозможно. Таким образом я прогнал войско амира Хусайна,

     Чакыр-богадур занял Самарканд; чтобы задержать  его  там я выступил  по
направлению к  Самарканду. Я  написал письмо Чакыр-богадуру и приглашал  его
добровольно  подчиниться мне..  Я  обещал  ему в  награду за преданность мне
назначить его амиром,  но Чакыр ответил мне,  что  он предан амиру Хусайну и
считает  его  своим  благодетелем. "Если  я изменю амиру  Хусайну,  -- писал
Чакыр, -- то кто же мне после этого поверит?  " Я не мог не  похвалить такую
преданность  Чакыр-богадура  своему  повелителю. Я  подошел к  Самарканду, и
оттуда вышел с войском Чакыр-богадур и  вступил  в бой с  моими  войсками. С
первого же  удара мне удалось обратить в бегство войска неприятеля. Ак-Тимур
преследовал  их до  ворот  города  и даже отнял у  Чакыр-богадура  его пояс.
Возвратившись,  я приостановился некоторое время на  одном  месте. Мне  дали
знать, что преданные  амиру Хусайну люди  приходили из области  Киш,  заняли
мачук  и  он  сам  он  двигается  сзади.  Я   собрал  совет   и  обсудил  со
военачальниками  план действий. Перейдя  реку Ям я в четыре  перехода достиг
Ходжента.

     Амир Хусайн не любил двух своих военачальников, и оба они знали об этом
то были Кай-Хисрау и Баграм-Джалаир, которые раньше бежали от меня и перешли
на службу к амиру Хусайну. Оба они, зная нерасположение к ним амира Хусайна,
прислали  мне  письмо,  в котором сообщили мне, что обратившись к хану Чете,
они получили  от него в помощь семь тысяч всадников,  с которыми и прибыли в
Ташкент, чтобы служить мне,  и ожидают меня в Ташкенте. Я поспешил двинуться
туда.  Амир Кай-Хисрау устроил мне торжественную встречу и богатое угощение.
Я прожил в  Ташкенте целый месяц. Амир Кай-Хисрау был  женат на дочери амира
Туклук-Тимура,  и  у него  была  дочь,  которую я  сговорил  за своего сына,
Мухаммад-Джагангира. Амиру Баграму я  дал высокое назначение. В это время до
меня дошли сведения, что амир Хусайн остановился в Гираке и Яйлаке.

     Я   узнал   из  достоверных  источников,  что   амир   Хусайн  разрешил
двенадцатитысячному  войску  напасть  на   меня  и   немедля  выслал  вперед
Малик-богадура с тремя тысячами всадников. Я прибыл с поиском в Джаган-шах и
рассеял  в  разные сторонынаправленное против меня  войско.  Все  добытое во
время  сражения  неприятельское имущество и оружие  я  разделил между своими
воинами. Кай-Хисрау вскоре тоже присоединился ко мне.

     С общего  согласия  мы  остановились  в местности  Варак и оттуда тремя
отрядами двинулись  дальше. Чтобы  устрашить  врага, мы распустили слух, что
пришли   монголы   и   распустили   монгольское   знамя.   Так  мы   догнали
Малик-богадура.  Увидя  монгольское  знамя,  войска  Малик-богадура в страхе
бежали  и   присоединились   к   амиру  Хусайну.   Оставшись  таким  образом
победителем, я отправился  в  местность  Рабат-Малик.  Там  амир  Кай-Хисрау
торжественно встретил меня и поздравил с победой.

     Мы  было   расположились  на   отдых,  предполагая  достойным   образом
отпраздновать  успех нашего оружия, но  вскоре пришла весть, что, по слухам,
амир  Хусайн,  устыдившись,  приближается ко  мне.  Я  тоже  двинулся к нему
навстречу в местность Барсын. Был сильный холод, и выпало очень много снегу;
я узнал, что амир Хусайн возвратился назад, поэтому и я возвратился и провел
зиму в Ташкенте.

     Наступило  лето;  посоветовавшись  со  своими  приближенными,  я  решил
послать  хану Чете богатые подарки и просить у него помощи. Хан  прислал мне
десять тысяч человек конницы.

     До  сведения амира  дошло, что ко мне прибыло подкрепление. Он  написал
мне письмо, в котором снова  клялся Кораном, что не предпримет впредь против
меня  ничего  и просит с  ним  помириться.  Муллы  из  Ташкента, Андижана  и
Ходжента принесли  ко мне и Коран, на  котором амир  Хусайн клялся  искренно
примириться  со  мной. Они,  со  своей стороны,  просили  меня  не отвергать
склонного к примирению амира Хусайна и помириться с ним.

     Я  подробно  рассказал  муллам все, что было раньше между мной и амиром
Хусайном,  ссылаясь  на  то,  что амир Хусайн изменил уже  однажды данной им
клятве на Коране. Тогда муллы дали совет: не предрешая вопроса о примирении,
самим погадать об этом по Корану и поступить сообразно тому, что  откроется.
Вышло, что примириться  следует;  я согласился  и двинулся по  направлению к
Самарканду со всеми амирами, чтобы увидеться там с амиром Хусайном.

     Чтобы  убедиться,  насколько  искренно  желает  амир  Хусайн  со   мной
примириться, я послал к нему амира Мусу, а сам отправился в крепость Шадман.
Турак-Ша явился ко мне  и  доложил, что амир Хусайн очень рад,  что я ушел в
Шадман, и  снова передал мне от  имени  амира  Хусайна просьбу примириться с
ним. Я ответил,  что я послал уже Аббас-богадура, и просил  передать от меня
амиру Хусайну, что я прошу его  вместе  с этим богадуром прийти к священному
мазару  Али-ата.   Я,  со  своей  стороны,  обещал  прийти  туда  же  и  там
торжественно мы примиримся с амиром Хусайном.