Амиры Муса и  Альджай-Ту,  прийдя  к  амиру  Хусайну, передали  ему мое
приглашение  и  привели амира Хусайна  в  сопровождении  сотни  всадников  к
указанному мною кладбищу. Я подъехал к кладбищу с пятьюдесятью всадниками, и
мы встретились.

     Амир Хусайн, обращаясь ко  мне, сказал: "Забудем старую иражду". "Пусть
не будет впредь между нами таких отношений, какие были раньше", -- ответил я
амиру Хусайну.

     После  этого я дал  торжественное обещание,  что я не преступлю  нашего
мирного договора до  тех пор, пока  амир Хусайн  не  изменит  своей  клятве,
данной на Коране. То же самое обещался в точности исполнить  по отношению ко
мне и амир Хусайн.

     После примирения мы оба сели на лошадей и разъехались в разные стороны:
амир Хусайн  отправился  в Сали-Сарай, а я прибыл в Кеш и там отдохнул. Сыну
своему, Мухаммад-Джахангиру, я  написал письмо, чтобы  он из Мерва явился ко
мне с войском и оружием.

     В это время я  получил  от  амира  Хусайна письмо, в котором он сообщал
мне, что бадахшанские правители возмутились и что он отправился их усмирять.
Я ответил амиру Хусайну, что желаю ему счастливого пути.

     В  то  время  когда  я расположился  на отдых  вокруг Кеша,  я  получил
известие, что Малик-Хусайн,  правитель Герата, грабит жителей владений амира
Хусайна. Я сейчас же двинулся туда  с войском, перешел реку Термед,  отнял у
Малик-Хусайна  все  награбленное  им и возвратил по принадлежности подданным
амира Хусайна. Сам  же я, чтобы  помочь амиру Хусайну, отправился к  столице
Бадахшана.

x x x

     Закончив на  этом  эпизоде  автобиографию амира  Тимура,  переводчик  с
персидского Наби-джан-Хатыф не преминул по  восточному обычаю  украсить свой
труд небольшим заключением следующего содержания:

     С помощью  Божьей  я  окончил  эту  книгу.  Бог  прощает всем  людям их
прегрешения, поэтому и я прошу благосклонных читателей не ставить мне в вину
сделанные  мною  промахи в  словах  тюркского  и  уйгурского  наречий  и  не
сердиться на меня за эти невольные ошибки.

     В 1835 году  я написал  эту книгу,  придерживаясь  в точности того, что
было написано  со слов самого  "сахиб-уль-кырана" Тимура.  Я  остановился на
описании  примирения Тимура  с Хусайном,  во-первых,  потому,  что  на  этом
оканчивалась  и персидская  рукопись а, во-вторых,  и потому, что "мир лучше
войны".  Согласно  этого  изречения  я  и   закончил  свой  труд   описанием
примирения, чтобы в конце было хорошее.