преследовали войска амира Хусайна и при  этом многих убили и ранили. Беглецы
направились к знамени своего властелина, который в это  время, будучи вполне
уверен, что я  буду взят в  плен его войсками, спокойно поджидал, когда меня
подведут к нему связанного. Но каково же было его смущение,  когда он увидел
бегство своих воинов и полную неудачу в своих замыслах против меня! Гнев его
обрушился на Шир-Баграма.

     Оставшись таким образом победителем,  я двинулся обратно в Карши и там,
довольный своим успехом, отдыхал. Находясь и Карши,  я все-таки не  терял из
виду своего  врага  и прилагал все усилия к тому,  чтобы иметь самые  точные
сведения  о том, что предпринимает амир Хусайн. Собрав своих военачальников,
я  высказал им, что  всякий из них, кто  будет служить мне верой и  правдой,
может  рассчитывать, что  я  буду  обращаться с  ним как с братом,  я всегда
разделял между ними всю добычу и впредь буду поступать так же.  Всех же, кто
не чувствует  ко мне  доверия  и искренней  преданности, я просил тотчас  же
удалиться  от  меня.  Все  собравшиеся  уверили  меня  в  своей преданности,
поклялись  в  верности  мне и  собственноручно подписали договор  следующего
содержания:  "Сим мы даем торжественное  обещание  никогда не покидать амира
Тимура. Мы призываем в свидетели Бога и, если мы изменим своему слову, пусть
Всевышний нас за  это накажет". Таким  образом я убедился в  преданности мне
моего  войска.  Я двинулся в Бахан, чтобы  подчинить себе  племя Санджар. До
меня дошли  сведения, что амир Хусайн 12 000 всадников под предводительством
амира Мусы и амира  Малик Богадура  отправил для завоевания гор  Карши и для
следования за мной. Я, не зная, что предпринять, подкрепил обещаниями наград
бодрость духа моих войск и продолжал двигаться  к Санджарам, а вперед послал
дать   знать   этому  племени,  что  я  иду  к  ним.  Санджары  были  раньше
облагодетельствованы мною, а потому  из  благодарности они поспешили выслать
мне навстречу отряд в тысячу человек конницы и богатые подарки; некоторых из
моих амиров они пригласили в свою столицу и угостили.

     На некоторых из своих амиров я не мог вполне положиться и не был уверен
в  их преданности.  Когда весть о моем  недоверии дошла до  этих амиров, они
пришли ко мне с Кораном и с мечами и сказали: "Если ты веришь в нашу клятву,
то вот Коран: если же  ты  хочешь убить нас, то вот меч". Я  принял их очень
милостиво  и убедился  в  их верности. Это были: амир Джагу, Абу Тимур, амир
Сарыбугай, Джалаир, амир  Муайид Барлас, амир Сайфуддин-Богадур, амир Аббас,
Хасан-богадур,   Ак-Буга,   аир   Муайид   Арлад,  Ак-Тимур-богадур,   Ильчи
Буга-богадур,  Аббас-богадур  Кипчак и Махсуд Ша-Бухари. Так все они еще раз
убедили  меня в верности мне, и  я спокойно двинулсячтобы занять  крепостные
ворота. Каждого из привратников, которые просыпались при их приближении, они
убивали,  но  все-таки крики сторожей разбудили население крепости. Тогда  я
приказал  сразу  затрубить  во все трубы и бить  во  все  барабаны; этот шум
произвел  на  сонных  жителей  такое впечатление,  как  будто  бы  случилось
землетрясение,  и  все  пришли  в  неописуемый ужас,  а воины,  составлявшие
гарнизон крепости,  попрятались в дрова и  солому.  Комендант  крепости, сын
амира  Мусы,  Мухаммед-бек взобрался на крышу и  до самого утра распоряжался
сражением. Наконец настал день,  и  Мухаммед-бек, видя, что перевес на нашей
стороне,  сошел  с крыши  во внутренность дома и  там заперся. Дом  этот  мы
зажгли, все бежавшие были взяты в плен и доставлены ко мне. Наконец, привели
и  Мухаммед-бека,  сына амира Мусы. Предо мною предстал очень молодой юноша,
почти мальчик, и я,  удивляясь его  храбрости, обошелся  с ним, как со своим
сыном. Я пощадил население, а добычу разделил поровну между своими  воинами.
Я расположил  свои  войска  по крепостным  веркам, причем к  воротам Хызар я
поставил амира Сар, амира Сайфуддина, Дауда и Муайяда, а Суюр Гитмиш-Углана,
амира  Аббаса,  Хасан-богадура  и Ак-Буга  я  расположил у  других  ворот по
сторонам крепости. Остальных  своих воинов я расположил  по башням крепости.
Семейству амира Мусы я оказал  милость  и отправил  всех членов его семьи  к
нему. Между тем амир Муса, когда до него дошли  слухи о взятии нами крепости
Карши,  тотчас  же, сообща с  Малик-богадуром,  собрал  до двенадцати  тысяч
войска, состоявшего из храбрых всадников и двинулся по направлению к  Карши,
чтобы  отобрать у  нас крепость.  Это  случилось таким образом: амир  Муса с
двенадцатитысячным войском осадил меня в крепости Карши. Я тотчас же отрядил
амира Муайяд Арлада  с  40 всадниками и Ильчи-Буга с таким же конным отрядом
из  40  человек  и  послал  их вечером в субботу напасть на амира  Мусу. Они
произвели такую панику в  войске амира Мусы, как будто волки напали на стадо
баранов. Хотя из посланных мною воинов некоторые  были  избиты и ранены,  но
зато в войске неприятеля они  очень многих  перебили,  ранили  и, захватив в
плен,  привели   ко  мне.  В  числе   пленных,   между  прочим,  оказался  и
Шадраван-богадур.  Я  решился оказать этому  пленнику гостеприимство, принял
его  с почетом, устроил ему  угощение, а затем представил на его усмотрение:
вернуться  к амиру Мусе  или же остаться  у меня.  Шадраван-богадур высказал
желание служить мне.

     Через  три дня  я послал  Ак-Тимура к амиру  Мусе в Шадраван. Он быстро
двинулся и  храбро напал на войско амира Мусы. Ему удалось отбить у  врага и
привести  ко  мне сто  лошадей. Кенджи-богадур с 200 всадниками,  заняв одни
ворота, находился за  стеной. Ильчи-Буга и Ак-Тимур-богадур  с шестьюдесятью
всадниками, положив  через  ров  дощатый  мост, вышли  из крепости  перебили
пращами и изрубили до тысячи двухсот неприятельских воинов.  В это  время на
помощь неприятельскому отряду прибыл Тага-Буга-богадур, а я со своей стороны