себя в шведскую кампанию. Тогда он пользовался у офицеров и солдат доброю 
репутацией, несмотря на его порою излишнюю заносчивость и строгость. Теперь же, 
сказывали, после того как сей генерал недавно схоронил своего отца старого 
фельдмаршала Каменского, прибитого в поместье своими же крестьянами, 
доведенными до этого его изощренными истязаниями и самодурством, он ожесточился 
и озлобился противу всего белого свету и вымещает свой крутой нрав на 
подчиненных. Дениса Давыдова вспышливый гнев молодого графа не особо страшил, 
поскольку оставаться далее при главной квартире он не собирался.

Благо для этого представился счастливый и радостный случай. В апреле 1810 года 
на военный театр наконец прибыл Яков Петрович Кульнев, которому тут же было 
поручено начальствовать над авангардом Молдавской армии. Сердечного своего 
приятеля Дениса Давыдова он немедля испросил к себе.

— Ну вот и сызнова вместе, — добродушно басил он, — как и в снегах полунощных. 
И опять в авангарде. Дело нам с тобою привычное. Начнем, как говорится, 
помолясь, османов крестить. Прохлаждаться-то, как ты, любезный мой Денис 
Васильич, знаешь, я не люблю...



В первых числах мая войска, ведомые Кульневым, переправились через Дунай и 
начали активные действия против неприятеля. Основная задача перед ними, 
поставленная новым главнокомандующим графом Каменским, оставалась прежней — та 
же Силистрия, осаду которой после отъезда Багратиона русскому командованию 
из-за недостатка военных средств пришлось все-таки прекратить.

Посовещавшись с Давыдовым, исполнявшим в эту пору должность бригад-майора 
авангарда, и разузнав от него как следует все соображения Багратиона 
относительно захвата сей крепости, Яков Петрович задумал, как и предполагал в 
свое время князь Петр Иванович, непременно выманить турок из твердыни и разбить 
их в поле. Поэтому поначалу к самой Силистрии он не стал и подступать, а повел 
свои войска влево от нее и начал сбивать мелкие турецкие гарнизоны вдоль 
побережья. Неприятелю, убедившемуся, что русский отряд не особо многочислен, 
захотелось пресечь и наказать его дерзость. Значительными силами с конницей, 
артиллерией и обозами турки вышли из крепости, намереваясь ударить в тыл 
кульневскому авангарду, прижать его к Дунаю и полностью уничтожить.

А Якову Петровичу только того было и надобно. Оставив перед наступающими 
османами для приманки лишь легкие на ногу казачьи разъезды, он скрытными 
стремительными маршами и маневрами по оврагам да каменистым балкам сам вышел в 
неприятельский тыл и твердо заступил туркам обратный путь к крепости. Несмотря 
на то, что враг чуть ли не вчетверо превосходил его в силах, Кульнев с 
отчаянной смелостью начал жаркое дело и выиграл его неожиданностью, быстротою и 
натиском. Пока его гренадерские каре теснили неприятельскую пехоту, он сам 
вместе с Денисом Давыдовым повел кавалерийские полки. Турецкая конница, 
составленная в большинстве своем из крикливых и злых, но весьма чувствительных 
к сабельному напору арнаутов[31 - Арнауты — наемные турецкие войска, 
навербованные из жителей Албании.], была вскорости смята и рассеяна. Почти вся 
османская артиллерия и обозы попали в наши руки. Ни один турок обратно к 
крепости пропущен не был.

Кульнев на радостях писал в письме своему брату: «Одержали на левом фланге 
нашем славную победу (...) и как думаю, то и Силистрия недолго продержится».

Участь крепости действительно во многом была решена. Когда к ней подошли 
главные русские силы во главе с графом Каменским, Кульнев уже вел с турецким 
пашою, комендантом Силистрии, переговоры о сдаче. Крепость, лишенная основных 
войск, ее защищавших, готова была отдаться на милость победителей. И вероятно, 
через несколько дней можно было отпраздновать победу, обойдясь совершенно без 
кровопролития. Однако русский главнокомандующий ждать не пожелал, тем более что 
реляция для Петербурга о взятии Силистрии с боя выглядела куда как внушительнее.
..

Каменский отдал приказ к штурму.

После непродолжительного напора и весьма слабого турецкого сопротивления 
крепость пала.

После относительно легкого для себя взятия Силистрии новый главнокомандующий 
граф Николай Михайлович Каменский посчитал, что и другие турецкие хваленые 
твердыни Шумлу и Рущук он сумеет покорить своей воле также без особого усилия и 
труда. Первый успех, которым он был обязан во многом генералу Кульневу, 
вскружил ему голову. Вместо того чтобы подавлять турок мощью и силой собранной 
воедино армии, граф разделил войска на отряды, полагая, что они будут 
управляться с неприятельскими крепостями одновременно. Ничьих мнений и советов 
на этот счет Каменский 2-й слушать не желал. Боевой генерал Николай Николаевич 
Раевский, имевший, как известно, опыт войны против турок на Кавказе, попытался 
было в шутливой форме предостеречь главнокомандующего от необдуманного шага, но 
тот взбеленился, впал в неописуемый гнев и тотчас же удалил Раевского с Дуная,