Такие разговоры, конечно, крепко западали Денису в душу, давали пищу для 
острого, склонного к иронии ума.

Понемногу юный эстандарт-юнкер привыкал и к полковой жизни. Новые приятели 
кавалергарды, сразу же прозвавшие его «маленьким Денисом», «маленьким 
Давыдовым», поначалу взялись было подтрунивать над ним, но он тут же срезал 
одного-другого шутника разящим и метким словом под всеобщий хохот, и охотники в 
этом плане поубавились. Из уст в уста передавались его веселые рифмованные 
каламбуры, которые он придумывал прямо на ходу — и во время экзерциций на плацу 
или в манеже, и в дружеском застолье. В пирушках, хотя пил совершенно немного, 
Денис был неизменно весел и неутомим. А вот карт, однако, в руки не брал, — 
слово, данное матери, держал строго. С этим приятели тоже быстро смирились и 
стали почитать нового юнкера, может быть, несколько излишне бережливым, но в 
общем-то добрым и компанейским малым.

А дело, конечно, было отнюдь не в свойстве характера Дениса. Строгий учет своих 
расходов ему приходилось вести волей-неволей, на родительские средства 
рассчитывать покуда более не приходилось.

Брать же денег у богатых двоюродных братьев Денис не мог совершенно, ему просто 
стыдно было признаться в своем бедственном положении. А оно именно таковым и 
было. Позднее, вспоминая это время, он скажет коротко: «В бытность мою юнкером 
питался одним картофелем».



Однажды, уже под вечер, Дениса, чистившего лошадь в конюшне кавалергардского 
полка, разыскал слуга Каховского, сухой и немногословный Антон Артемьевич и 
передал приглашение хозяина безотлагательно к нему прибыть.

— Уж не случилось ли чего? Здоров ли Александр Михайлович? — обеспокоился Денис.


— Слава господу, — ответствовал Антон Артемьевич, — в здравии. — И тут же 
объяснил со сдержанною улыбкою: — Братец Алексей Петрович Ермолов приехать 
изволили. Вас видеть непременно желают...

Давыдов тотчас поспешил на Галерную.

Алексея Петровича Ермолова Денис до того видел лишь раз, когда он был совсем 
юным, семнадцатилетним артиллерийским поручиком, но отец, Василий Денисович, 
помнится, говорил про него тогда, что племянник, судя по всему, далеко пойдет, 
ибо обладает качествами отменного офицера. Скоро это подтвердилось: при взятии 
варшавского предместья Праги, решившего, по сути, исход польской кампании 1794 
года, Ермолова отметил сам Суворов, вручив ему орден святого Георгия 4-го 
класса. Потом Алексей Петрович принял участие в персидском походе, за что тоже 
удостоился наград. Его военная карьера была на самом взлете, когда разразилось 
вдруг злополучное «смоленское дело»...

Александру Михайловичу Каховскому Ермолов приходился единоутробным братом, мать 
у них была одна, а вот отцы — разные. Родная тетка Дениса по отцу, Мария 
Денисовна Давыдова, как он хорошо знал, поначалу была замужем за гвардейским 
офицером Михаилом Каховским, а после гибели его стала женою и поныне 
здравствующего Петра Алексеевича Ермолова. От второго брака, помимо сына 
Алексея Петровича, у нее была еще дочь Анна...

Денису показалось, что весь знакомый кабинет Александра Михайловича был 
заполнен Ермоловым — и рослою, поистине богатырской его фигурой с крупной 
головой, увенчанной пышной львиной гривой темно-русых волос, и его густым и 
зычным голосом. Широко расхаживая в отставном артиллерийском сюртуке и 
позванивая крестами, он что-то, возбужденно жестикулируя, рассказывал 
Каховскому, сидящему перед ним в глубоких вольтеровских креслах и выглядевшему 
рядом с румяным и пышущим здоровьем братом еще более бледным и узким.

— А, Денис! — тут же узнал его и шумно обрадовался Ермолов. — Много наслышан о 
тебе от Саши. Хвалит тебя!.. — и он без обиняков, по-родственному слегка 
приподнял его с полу и порывисто прижал к своим колючим орденам. — Рад тебе 
душевно, считаю, что полку нашего в армии прибыло...

Приезд Ермолова в столицу из Орловской губернии и встреча его с братьями были 
отпразднованы.

Оказался и еще один повод для родственного торжества. Алексей Петрович сразу по 
возвращении из костромской ссылки начал хлопоты об устройстве на службу, к 
которой питал великую склонность. Пока дело решалось, он гостевал в 
родительском имении. Ныне же, приехав в Петербург, первым делом поспешил в 
артиллерийское ведомство, где с удовлетворением узнал, что просьбу его государь 
уважил: разрешил отправиться в Вильну и принять командование над артиллерийскою 
ротою. Это была немалая победа, поскольку и Александру Каховскому, и другим