готовящимся к печати специальным изданием «Утренняя заря», где должны были 
публиковаться их первые опыты в стихах и прозе.



Ввести Дениса в этот кружок, узнав о некоторой склонности старшего сына 
бригадира Василия Денисовича Давыдова к увлечению словесностью, взялся их 
родственник — богатый вельможа и известный в Белокаменной масон Иван 
Владимирович Лопухин. (Брат отца, Владимир Денисович Давыдов, был женат на 
одной из его племянниц — Прасковье Николаевне Лопухиной, которая, в свою 
очередь, по матери являлась родною теткой графини Анны Алексеевны 
Орловой-Чесменской... В ту пору, надо сказать, даже дальние родственные связи 
поддерживались и блюлись строго.) Иван Владимирович (как и брат его, бывший 
московский губернатор Петр Лопухин) был мартинистом ревностным, по. убеждению, 
и самыми тесными узами — и открытыми и тайными — был связан с известным кружком 
российского просветителя Николая Ивановича Новикова, вовлеченного в масоны 
обманом, и не менее известной «Типографической компанией», всеми делами и 
изрядными капиталами которой, прикрываясь именем все того же Новикова, 
заправлял, равно как и всеми розенкрейцерскими ложами первопрестольной, 
негласный агент немецкой масонской «системы строгого наблюдения» ловкий 
проходимец и авантюрист Иоганн Георг Шварц, коего русские «братья» с почтением 
именовали Иваном Григорьевичем.

Рьяным помощником Шварца во всех его темных деяньях неизменно был сановный Иван 
Владимирович Лопухин. Слывший любителем и ценителем искусств и поэзии и 
покровительствовавший юным литературным талантам в университете, он ловко 
опутывал липкими орденскими сетями Новикова, яро и непримиримо травил Николая 
Карамзина, видимо распознавшего зловещую сущность тайного масонского сообщества 
и нашедшего в себе силу решительно с ним порвать. Про молодого писателя, 
замыслившего проявить самостоятельность, распускались оскорбительные сплетни и 
слухи, печатались журнальные пасквили, ему подкидывались подметные письма с 
откровенными угрозами расправы. Лопухин не сомневался, что литературную карьеру 
будущего автора «Истории государства Российского» удастся сломать, как и 
намерения по борьбе с масонами недавно назначенного Екатериною II нового 
московского главнокомандующего.

Незадолго до своей кончины, окончательно убедившись, что «мартышки», как она 
называла масонов, связанные многими тайными нитями со своими заграничными 
хозяевами, замышляют злоумышление и противу ее особы, государыня императрица 
повелела произвести следствие над мартинистами. Дело, однако, повелось таким 
образом, что более всех поплатился лукаво подставленный под удар «братьями» 
Николай Иванович Новиков, который и был водворен «на пятнадцать лет в 
Шлиссельбургскую крепость». Остальные же масоны большого урона не понесли, до 
поры затаившись. Тихо отсиделся от высочайшей грозы в своем великолепном имении 
Саввинском в 30 верстах от Москвы и Иван Владимирович Лопухин. Времени он, 
впрочем, зря не терял, а, отдавшись литературному вдохновению, сочинял пухлую 
книгу «О внутренней церкви», в которой под видом стремления к добродетели и 
самоусовершенствованию подрывал основы патриотизма и нравственности.

С воцарением Павла I, посвященного в члены ордена еще в бытность его 
наследником-цесаревичем, сторонники масонства приободрились. Свое торжество 
«вольные каменщики» уже намеревались ознаменовать построением в Петербурге под 
видом Казанского собора грандиозного и помпезного масонского храма, начертание 
проекта которого уже было поручено гениальному зодчему Василию Баженову, тоже в 
свое время «уловленному» в орденские сети.

В первопрестольной по-своему торжествовал Иван Владимирович «со товарищи». Все 
сколь-нибудь значительные градоправительственные должности переведены были 
масонам. Еще крепче прежнего взяли «братья» в свои руки и рассадник будущих 
умов общественных и государственных — Московский университет: директорство над 
ним было передано старому улыбчивому масону Ивану Петровичу Тургеневу (отцу 
будущих декабристов), а полное и безраздельное попечительство над благородным 
пансионом, учрежденным при том же университете в 1797 году, взял на себя верный 
и преданный семинарист и выкормыш Шварца Антон Антонович Прокопович-Антонский. 
Преподавание и заведование кафедрами в обоих учебных заведениях отдавалось 
людям соответственным.

Посему и ездил Иван Владимирович Лопухин и в университетские горницы на Моховую,
 где тут же при храме наук размещалось в эту пору семейство Тургеневых, и в 
крашенный желтою краской длинный и приземистый особняк на Тверской (на месте 
нынешнего Центрального телеграфа), в котором учились и обитали юные благородные 
пансионеры, ровно в свою вотчину, где его негласные советы и наставления имели 
великое почтение и силу...

Однако больших масонских надежд Павел I не оправдал. Видимо, почувствовав в 
масонстве, таящем в себе глухую и страшную антиобщественную силу, опасность для 
своей короны, он охладел к «братьям». Открытой войны «вольным каменщикам», как 
его мать Екатерина, он не объявлял, но потворствовать им более не желал, а 
сверх того понемногу стал чинить всяческие препоны.