Взятых в плен наскоро пересчитали. Их оказалось триста семьдесят шесть рядовых 
и два офицера. Сколько потерял неприятель убитыми, в темноте было определять 
недосуг. Да к тому же Давыдов торопился, к утру он намеревался нанести столь же 
яростный удар и по другой части карателей, расположившихся в Лосмине.

Когда партизаны приблизились к этому селу, уже начало рассветать. Дождь все не 
переставал. Дороги заметно раскисли и осклизли.

Полной внезапности нападения на этот раз не получилось. На подъезде к Лосмину 
идущие впереди аванпостные казаки неожиданно наткнулись на неприятельских 
фуражиров. Бросив свою поклажу, те кинулись в сторону села, и нескольким из них 
удалось уйти и упредить своих. Когда Давыдов с основными силами приблизился, 
французы успели выстроиться к обороне в три линии. Дело могло решиться теперь 
лишь напором. Быстро поставив всю свою конницу в боевой порядок, Денис со всего 
маху ударил с казаками и гусарами встречь неприятелю.

После завершения боя, еще дрожа от нервного возбуждения и не ощущая смертельной 
усталости, Давыдов записал в дневнике об этом бое: «Первая линия при первом 
ударе была опрокинута на вторую, а вторая — на третью. Все обратилось в бегство.
 Надо было быть свидетелем этого происшествия, чтобы поверить замешательству, 
которое произошло в рядах французов. Сверх того, половина отряда стала вверх 
ногами: лошади, не быв подкованы, валились, как будто подбитые картечами; люди 
бежали пешком в разные стороны без обороны. Эскадрона два построились и 
подвинулись было вперед, чтобы удержать наше стремление, но при виде гусар моих,
 составлявших голову резерва, немедленно обратились назад без возврата. Погоня 
продолжалась до полудня: кололи, рубили, стреляли и тащили в плен офицеров, 
солдат и лошадей; словом, победа была совершенная. Я кипел радостью!»

Дело, продолжавшееся без перерыва более суток под дождем и холодом, завершилось 
при минимальнейших потерях полным разгромом карателей. Их отряд численностью 
свыше двух тысяч человек регулярной кавалерии перестал существовать.



8 октября, предварительно дав своему доблестному войску заслуженный отдых, 
Давыдов с отрядом двинулся в новый поиск, держась в правую сторону от Вязьмы.

Дела были, как говорится, обычные: перехватили несколько французских военных 
курьеров с корреспонденцией из Парижа и в Париж, заполучили в свои руки большой 
транспорт из семидесяти груженных разными припасами фур вместе с конвоем из 
двухсот двадцати пяти рядовых при шести офицерах; в прибавок к сему отбили 
своих пленных: 66 нижних чинов разных полков и двух кирасирских офицеров — 
Шатилова и Соковнина.

12 октября к вечеру партизанская партия прибыла в Дубраву. Едва расположилась 
на ночлег, как объявился обратный курьер, посланный несколько дней назад 
Давыдовым в главную квартиру. Он привез командиру целую кучу пакетов, среди 
которых оказалась и бумага, скрепленная личной печатью Кутузова. Тут же были и 
другие официальные послания и письма от добрых приятелей, знакомых и друзей.

Как не порадоваться было тому, что все испрашиваемые наградные представления 
Давыдова на своих партизан, а заодно и на юхновского уездного предводителя 
дворянства Семена Яковлевича Храповицкого, оказывающего всемерную помощь отряду,
 уважены светлейшим, о чем он счел возможным уведомить своеручно. Рескрипт 
Кутузова на имя Давыдова от 10 октября гласил:

«Милостивый государь мой Денис Васильевич, Дежурный генерал доводил до сведения 
моего рапорт ваш о последних одержанных вами успехах над неприятельскими 
отрядами между Вязьмою и Семлевым, а также письмо ваше к нему, в коем, между 
прочим, с удовольствием видел я, какое усердие оказывает Юхновский предводитель 
дворянства господин Храповицкий к пользе общей. Желая изъявить перед всеми мою 
к нему признательность, препровождаю у сего к вам назначенный для него орден св.
 Анны 2-го класса, который и прошу вас доставить к нему, при особом моем 
отношении на его имя. Буде же он прежними заслугами приобрел уже таковой знак 
сего ордена, то возвратите мне оный для украшения его другою наградою, в 
воздаяние похвальных деяний, им чинимых, о коих не оставляю я сделать и 
всеподданнейшее донесение мое Государю Императору. Волынского Уланского полка 
майора Храповицкого поздравляю подполковником. О удостоении военным орденом 
командующего 1-м Бугским полком ротмистра Чеченского сообщил я учрежденному из 
кавалеров онаго ордена Совету, прочие рекомендуемые вами господа офицеры не 
останутся без наград, соразмерно их заслугам. Отличившимся нижним чинам, по 
представленным от вас спискам, назначаю орденские серебряные знаки, а засим 
остаюсь в полном уверении, что вы, продолжая действовать к вящему вреду 
неприятеля, истребляя его конвои, сделайте себе прочную репутацию отменного 
партизана и достойно заслужите милость и внимание Августейшего государя нашего. 
Между тем примите совершенную мою признательность».

С удовлетворением прочитал Давыдов и послание милейшего Петра Петровича 
Коновницына, содержащее, как всегда, кроме слов доброго расположения, военные 
сведения и командирские наставления.