Важа отвечает: "На уборке винограда, ведь у каждого есть собственная плантация. 
И уволить их не могу - завод станет". Или еще одна деталь, - вот ходили мы с 
ним по заводу, зашли в литейный цех, и увидел я там прошлый век: жара, 
вентиляции нет, детали отливают в песчаные формы... Несмотря на это, повторяю, 
при Тордии на заводе произошли большие перемены. При этом он проявил себя не 
только организатором, но и отличным инженером-технологом. Прежде всего это 
касалось сварки кабины из титана (а ведь там надо было сваривать плиты толщиной 
24 мм). Если кабину на Т8-2 (на Т8-1 стояли весовые имитаторы брони) мы 
сваривали в экспериментальной установке электронно-лучевой сварки ЭЛУ-8, 
спроектированной в Научно-исследовательском институте авиационной технологии 
(НИАТ), то для ТАЗ предназначались более совершенные установки ЭЛУ-15 и ЭЛУ-22. 
Особенностью технологии являлось то, что сварка производилась в среде 
нейтрального газа аргона. Создание этих установок опаздывало к началу серийного 
производства Су-25. В. Тордия, и в этом его огромная заслуга, разработал 
технологию сварки титановых кабин в среде аргона на открытом воздухе с 
поразительной точностью выдерживания наружных обводов кабины (отклонение не 
более 2 мм на длине 1700 мм). Впоследствии В. Тордия защитил на эту тему 
кандидатскую диссертацию. Тем временем чертежи из КБ шли сплошным потоком, не 
хватало времени подписывать служебные записки на запуск. Здесь я должен 
объяснить, что по существовавшим правилам документацию на запуск чертежей в 
серийное производство имел право подписывать только руководитель предприятия, 
рангом не ниже заместителя Главного конструктора, а у Ивашечкина этого звания 
не было (в КБ он его так и не получил). С началом подготовки серийного 
производства завод выдвинул естественные в этом случае требования по расширению 
допусков и дополнительному членению самолета (а ведь это лишний вес, ухудшение 
аэродинамики и т. д.). 

Первый самолет Тбилисского авиазавода - Т8-3, был выпущен летом 1979 г. Мы 
приехали на приемку. При осмотре поверхности крыла я ужаснулся сплошные волны в 
районе передней кромки. Я потребовал установить на крыло шаблоны контроля 
контура и пригласил В. Тордия: "Смотри, отклонение от контура 3-5 мм, что будем 
делать?" Молчит. "Покрывайте, - говорю, - всю носовую часть крыла эпоксидной 
смолой, а затем ошкуривайте ее, пока не подгоните по шаблону". На эту операцию 
ушло 3 дня. Первый вылет на Т8-3 совершил 18 июня 1979 г. летчик-испытатель ОКБ 
Ю. Егоров. Пока мы ехали в автомобиле на разбор полетов, я его спросил, какую 
оценку он дает самолету. Егоров поморщился: "Машина неважная, постоянная 
тряска". Я: "А в Москву сможете перелететь?" Егоров ответил утвердительно, и мы 
договорились, чтобы не шокировать В. Тордию и завод, на разборе он скажет, что 
самолет в норме и мы его принимаем. Тордия был счастлив и устроил грандиозный 
банкет, на котором он лично произнес 22 тоста. Ответные тосты мы произнести 
были уже не в состоянии. 

А вот следующий самолет - Т8-4, оказался на редкость удачным. Он-то и стал 
эталоном для серии по летно-техническим характеристикам. Именно на нем 
проводились все зачетные испытания на устойчивость, управляемость и сваливание. 
В настоящее время эта машина находится в лаборатории кафедры проектирования 
самолетов МАИ. И каждый раз, подводя к ней студентов, я испытываю гордость за 
то, что мы сумели создать действительно "солдатский" самолет, простой и 
надежный в управлении. Су-25 очень трудно ввести в штопор, но даже, если он в 
него и входил, то достаточно было бросить ручку, и самолет самостоятельно через 
1,5 - 2 витка выходил из него. В ноябре 1975 г. посмотреть штурмовик приехал 
министр обороны А. А. Гречко. Его сопровождало почти всё высшее руководство 
министерства обороны - сплошные маршалы и генералы армий. "Полное собрание 
больших чинов" было связано с 60-летней годовщиной Советской власти. По этому 
случаю в Москву прибыли практически все высшие военноначальники, а на Ходынском 
поле, под маскировочными сетями, была устроена выставка новейших образцов 
военной техники. И вот подходит время нашего доклада, все маршалы и генералы в 
сборе, а Иванова нет. Казаков, наш министр, в ярости: "Где Иванов? Кто будет 
вместо него докладывать?" Я как мог его успокоил, мол, нет Иванова сам доложу, 
и пошел готовиться к выступлению. А буквально за минуту до приезда А. Гречко 
появился взмыленный Евгений Алексеевич. Оказалось, что у него сломалась машина 
и он добирался на попутках. Иванов рассказал о самолете Су-25, о его 
потенциальных возможностях при появлении новых образцов оборудования и 
вооружения. Когда он, стоя у плаката, рассказал, в частности, о неуправляемой 
ракете С-25С с боеголовкой, начиненной стрелами для поражения живой силы 
противника, и о том, что плотность поражения ее составляет 1,5 стрелы на 
квадратный метр, аудитория оживилась. Гречко спросил: "А с кем это ты воевать 
собрался, с полевыми мышами что ли?" Иванов вначале растерялся, оперся на 
указку, и после короткого раздумья ответил: "Почему с мышами? Есть китайцы, и 
их очень много", на что Гречко ответил: "А, с китайцами, это очень хорошо". 
После выступления Иванов пригласил Гречко позавтракать, чем бог пошлет. А надо 
сказать, накануне он звонил адъютанту министра узнать, что тот пьет. Адъютант 
сказал: "Только чай, очень крепкий чай". Иванов немедленно дал команду 
приобрести двухведерный самовар, самый лучший чай, конфеты, торт и т. п. Сели 
за стол, Гречко преподносят стакан крепкого ароматного чая. Он пригубил и 
промолвил: "Разве это чай?" Иванов - к адъютанту, а тот говорит: "Вы что, не 
знаете, что "крепкий чай" означает коньяк?" Иванову пришлось извиниться, но уже 
на следующих встречах с командующими военными округами и флотами все было как 
надо. Именно на этой выставке было принято решение о разработке штурмовика 
Су-25Т с прицельной системой "Шквал" и противотанковыми ракетами "Вихрь"