|
Взвод казаков был в охранении перед Лаутенбургом в маленькой польско-литовской
деревне и, когда со стороны Страсбурга появились освещенные послеполуденным
солнцем германские драгуны, казаки по своей тяге к засадам решили и на сей раз
спрятаться за заборами и на крышах. Они уже устраивали такое в одном брошенном
поместье, куда вошла на ночлег немецкая рота, и остались очень довольны, своим
геройством.
Драгуны приближались, покачивались их пики, и блестели остро-конечные каски.
Казак станицы Луганской Платонов залез на дуб, угнездился там покрепче, положил
винтовку на развилку. Он видел, как с опаской оглядываются немцы, и ждал,
выбрав себе драгуна на муругой сильной лошади. Немцы доехали до околицы,
остановились.
Выбранный Платоновым драгун посмотрел прямо на дуб, на казака, и Платонов не
утерпел. Треснуло еще несколько выстрелов. Немцы повернули и ускакали. Остался
только платоновский крестник возле убитой лошади, да и тот пустился бежать.
Не удалась засада. Казаки повылазили из укрытий, побежали до коней, а Платонову
закортило отличиться. Он не думал, что за драгунами может идти большая часть.
Он вылетел на дорогу, нахлестнул коня и, опустив пику, погнался за убегающим
немцем.
Но сзади засвистели свои, а впереди выскочил из рощи эскадрон, а то и больше
германцев.
Это двигалась бригада генерала Мюльмана стучаться в русские ворота. Германцы
погнались за казаком, начали палить, но Платонов пригнулся к холке и уходил.
Уходил, да не ушел. Ранило коня, и пришел черед Платонову задуматься о смерти,
ибо в плен немцы казаков не брали, сильную ненависть к ним питали.
Как только конь сбился с шага и потерял прыть, Платонов стал горячо соображать,
куда бы укрыться. Казаки уже ускакали, он остался один, но не сомневался, что
удастся спастись.
Платонов оглянулся - драгуны вошли в деревню. Он соскочил на землю и побежал во
двор. И пропал казак. Он забежал в сарай, закрутился волчком, готовый хоть в
землю врыться, потом влез в бричку и затаился. Нужно было дождаться ночи, а там
пусть немцы лучше сторожат своих коней.
Но пропал Платонов, еще до ночи.
В сарай кто-то зашел и стал звать казака. Это был деревенский мужик, наверное,
хозяин. Он залез в бричку, что-то говорил. Платонов понял - немцы ищут его.
Он скинул сапоги, шаровары, гимнастерку. Хозяин принес широкие штаны, белую
рубаху без воротника, и Платонов переоделся, потом потрогал свой казацкий чуб и
показал, что надо остричь.
"Иди за мной!" - показал мужик, и они побежали в хату. В сенях, как в казачьем
курене, пахло крестьянским жильем. На лавке возле лестницы, ведущей на чердак,
стояла цебарка с яблоками, Платонов схватил одно, потом другое, сунул в карман.
Хозяин хлопнул его по спине, что-то сказал, мол, спеши. Хозяйка, синеглазая,
невысокая, с мягкими руками взяла Платонова за чуб и большими ножницами стала
кромсать эту кудрявую казачью красу, ворчливо приговаривая что-то про русских.
Со двора донесся скрип. Хозяин повернулся к окну, а Платонов как будто случайно
прижался плечом к женской груди.
- Герман! - сказал хозяин и потащил казака в сени, к лестнице.
Платонов залез на чердак, сел за печной трубой, прислушиваясь. Голоса пошумели,
потом притихли. Платонов съел яблоки, бросил огрызки на земляную засыпку и
пожалел, что больше есть нечего. Потом снова послышались голоса, властный и
веселый немецкий и писклявый хозяйский. Кто-то полез по лестнице. Что-то сказал
по-немецки. Немцы!
Платонов спрятался за трубой и слышал, как они приблизились. Сбежать было
некуда, он подумал, что сбежит позже, когда его выведут отсюда.
Стали спрашивать. Русский? Русский. Казак? Нет, не казак. Драгун.
Повели вместе с хозяевами куда-то в управу. Платонов почесывал голову,
непривычно сократившуюся в размере без казацкого чуба.
Потом, в управе немцы стали кричать на хозяина, что-то требовать и грозить. Он
застонал, заплакал. Его стали уводить. Но немец, который говорил по-польски,
произнес что-то сочувственно-объясняющим тоном, и мужика пока оставили. Зато
другой немец, улыбаясь, спросил о платоновском мундире, спросил по - русски,
|
|