Я ваше имя повторяю. 

Несу вам исповедь мою, 

Мой ангел, я вам рапортую, 

Что я вас более люблю, 

Чем пунш и лошадь верховую! 

А она это уже слыхала когда-то от офицеров, поразивших ее сердце свободой и 
красивыми мундирами. 

- В Акимовке? - спросил он. - Неужели? 

У него не было ни кола, ни двора, в послужном списке значилось: "Есть ли за ним,
 за родителями его или, когда женат, за женой, недвижимое имущество, родовое 
или благоприобретенное. - Не имеет". 

Акимовский одноэтажный просторный дом не стал ему родным, но погост Акимовской 
церкви с простыми дубовыми крестами и серыми известковыми плитами, заросший 
сиренью и терновником, почудился Самсонову тем местом, где суждено будет 
успокоиться, когда господь призовет его душу. Известно, кому принадлежит жизнь 
офицера и кто волен ею распоряжаться. Поэтому, уезжая летом 1905 года принимать 
Уссурийскую казачью бригаду, Самсонов попросил жену в случае гибели похоронить 
его в Акимовке. Катя обещала. 

До сей поры судьба миловала его и в бою под Ляояном, и в зимнем набеге на Инкоу.
 Что впереди - неведомо, но главное они с женой постигли - в детях, Боге, долге 
перед Отечеством. 

Однако, говоря Екатерине Александровне, что главное он знает, Александр 
Васильевич имел в виду и что-то другое, вызванное несчастьем с адъютантом. Да, 
дети, Бог, Отечество - это все верно, это как мраморные доски на стенах Храма 
Христа Спасителя, сохраняющие для потомства имена полков, как штандарты старого 
полка. А в глубине? Что в глубине? Когда посылаешь человека на смерть? 

- Знаешь, скоро к нам приедет один мальчик, - сказал Самсонов, переведя 
разговор в иное русло. - Сын одного важного перса. Он быдет учиться в корпусе. 

Володя немного задумчиво произнес, хмуря лоб: 

- А я поеду в Персию?.. Что персу делать в нашем корпусе? Разве мало в 
Туркестане мусульман? 

В его словах отражалась помимо его воли еще горячая история покорения этого 
края, на будущий год исполнится всего пятьдесят лет, как Черняев взял Ташкент 
штурмом по лестницам, - и Володя наверняка слышал отголоски прошлых событий. 

- Мальчик хороший, - сказал Самсонов. - Англичане его зовут в Индию учиться, а 
он к нам хочет. Его отец - наш друг, помогает нам. 

- Россия и так сильна, - ответил Володя. - Он ведь займет место русского, 
верно? Например, сына этого бедного Головко! 

Он упрекал Самсонова в случившемся несчастье, видя его хладнокровие и 
непоколебимость. А персидский мальчик скорее всего был поводом. 

- Зачем нам персидский мальчик? - спросила Вера. - Он по-русски понимает? 

- Научим, Вера. Россия сильна, - сказал Александр Васильевич. - И штыком сильна,
 и душой. Скажи, Володя, почему сейчас большинство мусульман хотят жить с нами 
в мире? Потому что мы несем порядок и прогресс... Знаешь, почему его отец 
открыто принял нашу сторону? Потому что увидел, как наша противочумная охрана 
борется с чумой... 

Володя смотрел на отца с упреком, как будто спрашивал: "О чем ты говоришь?" 

- А строительство железных дорог? - продолжал Самсонов. - Это подвиг русских 
людей. И никого мы не притесняем, не тащим в нашу веру. Мы выполняем долг. Что 
же плохого в том, что мальчик близко узнает русских?.. Я понимаю, ты огорчен 
этой неприятностью, но надо быть мужественным. Среди военных людей и не такое 
бывает. Я тоже огорчен. 

По привычке все доводить до конца Самсонов хотел убедиться в согласии Володи, 
но Володя опустил глаза, попробовал уклониться от дальнейшего разговора, и 
тогда Александр Васильевич еще прибавил с офицерской определенностью: 

- Ты, братец, сегодня не в своей тарелке. Ступай к себе, поразмысли об 
Отечестве. Что бы ты делал, окажись на Куликовом поле или на Чудском озере?