Ренненкампф гонит разбитых тевтонов прямо в клетку, вам остается только 
захлопнуть дверцы... Что вам поручено передать на словах? Главнокомандующий 
посмотрел на Филимонова. - Александр Васильевич что-нибудь говорил? 

- Он обеспокоен, - ответил Филимонов. - На левом фланге скапливают значительные 
силы. 

- Чепуха! - сказал Жилинский. - Передайте своему командующему: видеть 
противника там, где его нет - трусость. А трусить я не позволю генералу 
Самсонову и требую от него продолжить наступление. Немедленно возвращайтесь и 
передайте, что я сказал, слово в слово! Пусть о себе поменьше печется. 

* * * 

Когда возле деревень Орлау и Франкенау отгремел кровопролитный бой, возле 
деревни Линиау части второй пехотной дивизии двигались по узкому шоссе среди 
леса. Пехота шагала с обеих сторон, а посередине - восьмиорудийная конная 
батарея с зарядными ящиками. Пушки и повозки обгоняли роты, батарейцы глядели 
сверху вниз на пехотинцев, пехотинцы снизу вверх на батарейцев, и те, и другие 
искали что-то в незнакомых физиономиях, будто хотели узнать, как случайным 
соседям, легче или тяжелее? 

К передку второго орудия был привязан большой гусь, который зло шипел и гагакал,
 а вся пехота махала на него, дразнила. 

- Кавалерия! - крикнули впереди. 

И как ветер по траве пронеслось по цепочкам, - головы вытянулись, рты 
приоткрылись, брови насупились. 

- Кавалерия! Все замерли и тотчас кинулись бежать. Батарея бежать мешала. 

- Давай! Рысью! - кричали сзади. - Рысью! Где кавалерия? Откуда? А если бы и 
была, то могла бы на узком шоссе двинуться не больше чем по два в ряд! Но кто 
об этом думал! 

Батарея развернулась, пошла рысью, прислуга взлетела на передки, на зарядные 
ящики, а пехота мчалась по обеим сторонам. То один бросался с правой стороны на 
подручных лошадей, и ездовые нагайками безжалостно сбрасывали его, то другой 
кидался на лафет орудия и падал под колеса, переезжавшие его и отбрасывавшие 
под копыта следующего передка, то третий пытался залезть на зарядный ящик, где 
едва держались на багаже сами хозяева, и батарейцы сбрасывали пехотинца вниз. 

Сзади выстрелили, снова выстрелили. Никто не понимал, откуда стреляют, где 
кавалерия. Отчаяние несло людей. Да это уже были и не люди - безумцы... 

Полковник Крымов был с кавалерийской дивизией возле деревни Фалькгейм, когда 
прискакал запыленный казак и доложил, что пехота просит немедленной помощи. 

Крымов пытался вытянуть из гонца какое-нибудь объяснение, но тот отвечал: - Там 
трошки, поперепуталось. 

Крымов полным ходом бросился в Линау. 

Паника уже выдохлась. Люди сидели и лежали на земле среди раненых и 
раздавленных. Разбитый зарядный ящик с вывороченными колесами соседствовал с 
лошадиным трупом. Улыбаясь застывшей улыбкой, глядел в небо молодой бородатый 
батареец. 

Скорбь и отчаяние охватило Крымова при виде этой картины самоуничтожения. 
Неужели так сильно натянута жила? 

К полковнику подошел подполковник, командир батареи, его глаза были как у рыбы, 
он хотел, чтобы Крымов объяснил какую-то внутреннюю причину паники. 

Крымов ответил, что не знает, и проехал дальше. Прислонившись спиной к сосне, 
силился встать пехотинец с потным, искаженным страданием лицом. На нем не было 
заметно ни одной царапины. 

Крымов послал к нему на помощь казака, тот вернулся и сказал, что у мужика ноги 
перееханы. 

И Крымов больше не смотрел по сторонам, поехал в Скотау, к генералу Мингину, 
сообщить о несчастье. 

- Но почему же так легко здесь лопнула жила? - недоумевал полковник. Почему 
катастрофа так близко от удачи? 

Он вспомнил вчерашнюю неразбериху при переправе кавалерии у Грушки, брошенные 
жителями деревни, загадочную пустоту, куда входила армия, и тянувшиеся вдоль