Выше Ставки никого не было. Дальше - государь и Господь, но это уже иные 
величины. 

Выше могли быть не интересы России и ее вожди, а интересы и требования войны. И 
значит - надо было думать о судьбе Франции. Уже 23 июля Палеолог воззвал к 
Николаю II: "Я умоляю, Ваше величество, приказать вашим войскам немедленное 
наступление. Иначе французская армия рискует быть раздавлена". 

Пятого августа Бенкендорф сообщал Сазонову: общественное мнение Англии с 
нетерпением ожидает вступления русских войск в Германию; Китченер хотя и 
разделяет это мнение, но считает необходимым, чтобы русское наступление 
осуществлялось массами, подавляющими своей численностью, и поэтому предпочитает 
запоздание поспешности. 

Седьмого августа Игнатьев телеграфировал из Парижа: "Французский военный 
министр совершенно серьезно полагает возможность для нас вторжения в Германию и 
движения на Берлин со стороны Варшавы". 

И ни слова об отставших хлебопекарнях, артиллерийских парках, корпусных обозах, 
армейских транспортах. Этого из Парижа, Лондона, Петрограда невозможно увидеть. 
Этого как будто и нет. Есть только "массы, подавляющие своей численностью", 
есть невидимая жертва, есть кровавый опыт... 

Итак, две русские армии вошли в Восточную Пруссию по лесным дорогам и шоссе, 
влача за собой обозы, как скифские повозки. Германцы в ночь с 7 по 8 августа 
вышли из боя и заспешили на запад, оторвавшись от осторожного, как бы на ощупь 
шарящего продвижения корпусов Ренненкампфа; Притвиц опасался еще одной русской 
армии, третьей по счету. 

Ее не существовало. Не существовало и свежих резервов. Однако генералу в голову 
не приходило, что можно вести наступление в составе всего шести-семи пехотных 
дивизий при слабой артиллерии, чем в действительности располагал Ренненкампф. 
Притвиц верил в военную науку. Он разыгрывал за русских наступление и видел эту 
армию, эти резервы. Для подтверждения ему хватило данных воздушной разведки, 
сообщившей, что с юго-востока к Пилькалену тянется пехотная колонна русских. И 
воображаемая сила получила реальные очертания. 

На самом деле немецкий летчик пролетел на "Таубе" над Малоярославским полком, 
догонявшим свою дивизию, был обстрелян и ничего, кроме этого полка, не встретил.
 

С этой минуты Притвиц ждал хитроумной комбинации русского командования. К тому 
же наступление второй армии воображалось им в направлении на Дейч-Эйлау, 
железнодорожные коммуникации перерезались, защита на рубеже рек Алле и Пассарги 
делалась невозможной, надо было оставлять Восточную Пруссию. 

Пруссию, с ее ухоженными мелиорированными землями, образцовыми фольварками, 
прекрасными городами? Оставлять грубой силе безграмотных гуннов? 

В Кобленце - тревога. Начальник Большого генерального штаба Мольтке, племянник 
великого фельдмаршала Мольтке, звонит Притвицу, звонит раз, другой, третий, 
уговаривает не спешить, напоминает военные игры, давшие такие блестящие 
результаты. И Вильгельм II, на которого в этот час глядит вся Германия, должен 
что-то ответить народу, ведь это катастрофа - отдать Восточную Пруссию. 

Но что может Притвиц? Он военный, а не политик, и его задача - сберечь армию, 
не отдавать ее на бесцельный разгром во имя химер национальной гордыни. 

Тем не менее с утра восьмого августа в печальной обстановке Притвицу сообщают: 
Наревская армия Самсонова наступает севернее Дейч-Эйлау в полосе Млава - 
Фридрихсгоф, и из этого следует, что если успеть сосредоточиться на левом 
фланге русских, то можно будет ударить им во фланг и тыл. Надо ждать. А вдруг 
вся русская армия действительно идет восточнее Млавы? Надо сосредоточиваться и 
ждать. Может быть, не все потеряно. Может быть, есть шанс. Неужели повторится 
разыгранная еще Шлиффеном ситуация? 

У Притвица под рукой железные дороги и скорость. Неужели русские не идут на 
Дейч-Эйлау? Только Бог не дал Притвицу увидеть результата. Мольтке не простил 
ему нерешительности и сместил вместе с начальником штаба. И, чтобы надежно 
защитить восточно-прусскую землю, решил снять с западного фронта два корпуса и 
кавалерийскую дивизию для усиления 8-й армии. 

Никто еще не ведал, какая стратегическая ошибка совершена ради сокрушения 
самсоновской армии. 

Катастрофа германского наступления во Франции и гибель второй русской армии уже 
были предопределены. 

* * *