фронтом. 

- Николай Алексеевич! - снова упрекнул Самсонов. - С таким отношением к 
начальству нам побед не видать. 

Он сдерживал корпусного командира от того, что тот повторял его собственные 
опасения. И должен был сдерживать! Иначе сверху донизу утвердится в армии 
своемыслие и скептицизм. 

- Скажите, Александр Васильевич, давно спросить хочу, была ли та пощечина 
Реннекампфу? - напомнил Клюев легенду маньчжурской поры. - Это правда или 
выдумка журналистов "Нового времени"? 

- Выдумка, - ответил Самсонов. - Эти господа хотели представить нашу армию 
скопищем неврастеников. Вы сами знаете, что это выдумка... Давайте попьем чайку.
.. 

Они стали пить чай и недолго разговаривали об учебе в академии, о Драгомирове и 
Леере, начальников ее в ту пору. Недолго - потому что Клюев снова дал волю 
раздражению, начал предсказывать перемены в русском солдате, под влиянием 
европейского прогресса. 

- Скорострельная винтовка превращает солдата в личность, - сказал Клюев. - А мы,
 как феодальные рыцари, верим в кроткого богобоязненного и всегда готового 
выполнить наш приказ нижнего чина. 

Самсонову показались несвоевременными эти умозаключения, тем более они исходили 
от командира корпуса, в составе которого были славные полки Софийский, Невский, 
Каширский, - их помнил Александр Васильевич еще по войне с Турцией, где они 
показали себя беззаветно храбрыми. 

- Я тоже в известном смысле феодальный рыцарь, - сказал Самсонов. - И вы, 
пожалуй. Внешне наш идеал - неподвижные под огнем и неостановимые под огнем 
колонны, а внутренне - это нарисованный вами тип солдата. Тоже в конце концов 
неподвижный... Нас уже не переделаешь. 

- Значит, вы понимаете, что наши отставшие обозы, наша поспешность... 

- Не продолжайте, Николай Алексеевич. Будем исполнять наш долг и сделаем все, 
что от нас зависит. 

- Вы не хотите смотреть правде в глаза, Александр Васильевич. Мне остается 
изложить мои соображения в письменной форме. 

Самсонов промолчал. Клюев собирался делать то же, что и он сам, обращаться к 
вышестоящему начальнику. Что на это ответишь? Пусть обращается, если от этого 
станет легче. 

- Помните, Николай Алексеевич, академический пример? - спросил Самсонов. - Как 
на Бородине неподвижная колонна пехоты остановила драгун Мюрата. Они скачут, а 
наши стоят с ружьями у ноги и не шевелятся... Может, пример не из новейших, но 
мы пока мало изобрели нового. 

- Понятно, - сказал Клюев. - Я могу привести иной пример. Как мы воевали с 
пруссаками. Под Цорндорфом, если угодно. Стоять под огнем артиллерии только 
потому, что генералы не учли возможность маневра Фридриха? И ценой крови 
безропотного и безгласного солдата сманеврировать под огнем и напугать 
Фридриха? Это просто какая-то Персия времен царя Дария! Единственного нашего 
полководца Суворова, который-то побеждал потому, что тщательнейшим образом 
готовился к сражениям, мы низвели до шута горохового. Прибаутки - вот что 
оставили. 

- Наболело у вас, - сказал Самсонов. - Ваши опасения мне понятны... Левый фланг 
укрепляем, туда выдвигаем первый корпус... 

И подумал о Суворове. Надо же, какое совпадение! Клюев говорит ему то же, что 
он сам высказал Якову Григорьевичу. А Яков Григорьевич, что же он? Тоже все 
понимает и мало что может изменить. Или окаменел в героической неподвижности? 
Нет у Самсонова ответа. 

* * * 

6 августа 1914 г. Остроленка. Генералу Самсонову. 

6171. Задержка в наступлении 2-ой армии ставит в тяжелое положение 1-ю армию, 
которая уже два дня ведет бой у Сталупенен. Поэтому ускорьте наступление 2-й 
армии и возможно энергично развейте ее операции, выдвинув, если для сего 
потребуется, и первый корпус. 1209. Жилинский. 

6 августа 1914 г. Гродно. Главнокомандующему.