Самсонов кивнул. Об этом он докладывал Жилинскому. 

- В основе наших соображений - веские правильные доводы, - продолжал начальник 
штаба нервной скороговоркой. - Сейчас немцы отступают перед первой армией, мы 
можем перехватить пути их отхода только западнее... вот здесь Млава, Сольдау, 
Остероде... Иначе они успевают проскочить прежде нашего удара, и мы ударим по 
воздуху. 

Об этом тоже было ведомо самсоновскому окружению, но все слушали Петра 
Ивановича с большим вниманием, ибо он повторным описанием стратегической 
обстановки как бы сплачивал всех перед опасностью, которая таилась в телеграмме 
Жилинского. Самсонов спросил: 

- Насколько отдаляется срок нашего соединения с первой армией? 

Постовский не смог ответить, повернулся к Филимонову. Генерал-квартирмейстер 
нахмурился, выпятил подбородок, тоже молчал, 

- А надо ли соединяться? - спросил командующий. - Может быть, наступать прямо с 
юга. Перерезать коммуникации по кратчайшему пути. Что вы на это скажете? 

Постовский и Филимонов не торопились отвечать. Было ясно видно, что предложение 
Самсонова на сей раз полностью противоречит директиве Жилинского, от которой и 
так отклонились. 

- В таком случае нам нечего опасаться за свой левый фланг, - заметил Вялов. - 
Кроме того, в директиве фронта срок соединения армий не указан, думаю, потому, 
что назвать его затруднительно. Соединение вообще может ни к чему не привести. 
Как сказал Петр Иванович, можно ударить по воздуху. 

- Значит? - спросил Самсонов, усмехнувшись. Он хотел, чтобы штаб до конца 
почувствовал освобождение. 

- Александр Васильевич, уже поздно поворачивать фронт, - оборвал его мечтания 
Постовский. - Войска выходят к границе. Их не повернешь без потери времени, 
правофланговые корпуса неизбежно отстанут. 

Он взял с края карты циркуль и промерил оба расстояния. Начальник штаба не мог 
освободиться от власти директивы вышестоящего начальника. 

А кто мог? Александр Васильевич? 

Самсонов не обольщался - невозможно было освободиться от высшей власти, от 
директивы Якова Григорьевича, несмотря на то, что был иной путь. 

- Да и правый наш фланг в таком случае - открыт, - заметил Самсонов, 
окончательно отступая. 

Что это в нем вырывалось? что за борьба с Жилинским? Солдат должен подчиняться 
и верить. Что будет, если каждый начнет сомневаться в приказах? 

И Самсонов, дойдя до наилучшего стратегического решения, отступил. 

Вялов продолжал доклад, поднимая указку все выше, куда в зелень лесов и синеву 
озер нацелились корпуса. Впрочем, у полковника не имелось полных данных. 

Самсонов приблизился к окну и снова поглядел на костел и площадь. Краем площади 
ехала длинная польская телега, шел сутулый еврей в ермолке, стоял у витрины 
офицер, еврей обходил офицера, как стену. 

"Якову Григорьевичу надо личное письмо послать", - подумал Самсонов, 
возвращаясь к прежним мыслям. 

Через три с лишком часа вернулся штабс-капитан Дюсиметьер с отличной разведкой 
- немцы очистили Млаву, двумя длинными колоннами идут на север; в районе 
Нейденбурга и Сольдау - биваки дивизий. 

Млаву следовало незамедлительно занять. Полковник Лебедев, гордый добытыми 
сведениями, улыбался, а Дюсиметьер разглядывал распоротый рукав кожаной 
шведской куртки, в которой он летал. 

- А вы наши части - видели? - спросил Самсонов" 

- Наши меня обстреляли, - усмехнулся Дюсиметьер с удовольствием от недавно 
пережитой опасности. 

- Должно быть, первый корпус, - предположил Самсонов и решил занять этим 
корпусом Млаву. 

А что штаб фронта? Верно, Жилинский не хочет выдвигать первый корпус, так как