фронт трех корпусов 2-й армии растянут при подходе к границе на 60 верст, что 
считаю чрезмерным". 

В телеграмме еще напоминалось, что первый корпус является резервом Верховного 
главнокомандующего, и рекомендовалось выдвигать в первую линию не его, а вторую 
пехотную дивизию, ту самую дивизию, которая нынче, как знал Самсонов, влачилась 
по пескам без обоза, и снаряды везли на обывательских подводах, завернутыми в 
жгуты соломы. 

Самсонов прочитал телеграмму и вопросительно поглядел на Постовского. 

Начальник штаба мялся, покусывая губу. Самсонов посмотрел на Крымова. Полковник,
 не задумываясь, отрубил: 

- Нам надо брать еще западнее! 

Самсонов не знал, что случилось у Якова Григорьевича, и телеграмма не давала 
никаких косвенных объяснений, но он ясно видел, и видели Постовский с Крымовым, 
что произошли какие-то перемены. Какие же? 

Однако власть Самсонова на штаб главнокомандующего фронта не распространялась, 
тут он был бессилен. 

Военные действия еще не начинались, еще шло сосредоточение и развертывание 
войск, то есть шахматные фигуры предстоящей войны только расставлялись. И от 
того, как они станут, куда будут повернуты, зависела цена побед. 

Александр Васильевич сказал, что пока не надо ничего изменять, и распорядился 
собрать оперативное совещание. 

- Через час, - сказал Постовский. - А лучше через полтора. Людям надо 
устроиться. 

Самсонов не согласился. Он не хотел отпускать ни на минуту управление армией, а 
тем более после загадки Якова Григорьевича. 

- Хотя бы чаю выпейте, Александр Васильевич! - упрекнул Постовский с 
зажегшимися в глазах нервными бесенятами. 

- Вы можете выпить чаю, Петр Иванович, - ответил Самсонов. - Если хотите 
чего-то поплотней, - на здоровье. 

- Я о людях пекусь, - проинформировал Постовский. - Что за час может случиться? 
Ровным счетом ничего. 

Самсонов тяжело посмотрел на него, испытывая неудовольствие от прозрачного 
намека на то, что он, командующий, понапрасну дергает подчиненных. 

- Может, вправду позавтракать, Александр Васильевич? - предложил Крымов. - 
Естество требует... Я купил в Варшаве английского чая... 

И, хотя Крымов предлагал то же, что и Постовский, в его словах Самсонов услышал 
не упрек, а ободрение. - Ну коль английский чай... - согласился командующий. - 
Что ж. 

Он повернулся к окну, теперь можно было взглянуть на Остро - ленку, которую он 
помнил молодым. 

Внизу по площади тянулась тень от костела, а за костелом в ясном утреннем небе 
поднималось утреннее солнце. Лучи вырывались из-за костела и доходили до окна, 
ложились на белый подоконник, на правую руку Александра Васильевича. Возле 
лавки с красно-белой вывеской женщина мыла щеткой и мылом тротуар, пенистая 
вода стекала на брусчатку. Тогда тоже мыли. И ничего как будто с той поры не 
изменилось: те же костел, каменные дома, деревья. Только Самсонов постарел, 
стал понимать о себе, что не он вечен, а вечна империя, вечна вера. 

- Прекрасное утро, - сказал он. - Август... Почему-то мне везло в августе - и с 
турками, и с японцами. 

- В августе - Куликовская битва и Бородино, - вспомнил Крымов. 

- А Крымская кампания? - спросил Постовский. - Как она вписывается в вашу 
хронологию? 

- Хм, - произнес Крымов. - Не люблю. У вас отрицательный склад мысли, Петр 
Иванович. 

- Не привык обольщаться легендами, - ответил Постовский. - В наших легендах все 
чересчур возвышенно. А я должен помнить о дурных дорогах да отсталых обозах. В 
Крымскую-то кампанию материалисты англичане с французами поучили нас,