понимать, какое значение имеет согласованность командующего со своим штабом. 
Коль я командующий, то я имею право выбрать себе соратников. 

- Ты командующий, Александр Васильевич, верно. Но есть и главнокомандующий и 
Верховный командующий, - скрипучим голосом высокомерно произнес Жилинский, 
осаживая Самсонова. - Я знаю Петра Ивановича Постовского. Владимир 
Александрович его знает. Отличный был генкварт. И Филимонов зарекомендовал себя 
в Новогеоргиевской крепости с лучшей стороны. Чем же ты недоволен? 

Самсонов молчал. 

- Владимир Александрович, к карте, пожалуйста, - посчитав обсуждение штаба 
армии завершенным, распорядился Жилинский. Он, очевидно, не сомневался в своем 
превосходстве над Александром Васильевичем. 

Орановский подошел к столу с большой картой. Самсонов шагнул навстречу 
Жилинскому и негромко сказал: - Ты, Яков Григорьевич, старше меня годами, 
всегда был близок петербургскому свету, а я все по окраинам служу... И я не 
понимаю. Я подчиняюсь, но не понимаю. 

- Не будем отвлекаться, Александр Васильевич, - ответил Жилинский. Понимаешь 
или не понимаешь - не все ли равно. Нечего после драки кулаками махать. Мы не 
кадеты. Да, помнится, будучи кадетом, не я ли тебя учил фехтованию и рубке?.. 
Похвально, что ты подчиняешься старому товарищу. 

Жилинский улыбнулся своей неживой улыбкой, обнажив длинные скошенные зубы. 

Орановский стал показывать над Восточной Пруссией штабное умение водить по 
карте войска. 

Самсонов поглядел: леса, озера, паутина железных дорог; его корпуса должны 
наступать в расходящихся, как растопыренные пальцы, направлениях по лесным 
дорогам, а это что? - первая армия генерала Ренненкампфа, того самого, что 
ходил в Маньчжурии с маузером в стрелковой цепи и дважды не пришел на помощь 
Самсонову, наступает с Севера в обход Мазурских озер, а вторая армия с юга; - 
это значит, что чем дальше углубляется армия, тем в более опасное положение она 
попадает; несомненно с фронта Алленштейн Лаутенбург, к которому с запада 
тянется семь железных дорог, немцы нанесут фланговый удар... 

- Что-то не пойму, - задумчиво произнес Самсонов. - Обстановка сложная, я 
должен поработать со своим начштаба, чтобы в ней разобраться. Пока корпуса моей 
армии подходят к районам сосредоточения, нам тоже надо подготовиться. 

- Хорошо, готовьтесь, работайте со штабом, - сухо ответил Жилинский. Жаль, что 
тебя не было на Киевской игре... Вот здесь первая, вот отсюда вторая. Здесь 
соединяетесь. Немцы в клещах. 

- Слишком быстро, - недоверчиво вымолвил Самсонов. - Так они и будут ждать при 
наличии стольких дорог. Здесь сколько верст? По воздуху я их преодолею? С 
обозами? Нет, это орешек непростой. 

- Можно идти налегке, без обозов, - еще суше сказал Жилинский. - Ты в 
Туркестане оторвался от европейского театра, привык по-азиатски медленно... 

- Медленно или как там еще, только мы неисправимы, методическая работа нам не 
по сердцу. Наш любимый герой - "навались, братцы!" - Самсонов явно возражал и 
дальше собирался возражать. 

Он еще не понял, кто здесь главнокомандующий армиями фронта, и мыслил себя 
независимым туркестанским генерал-губернатором. 

- Русские любят раздоры, - ледяным тоном сказал Жилинский. - Если вы, господин 
генерал, в прошлом достигали славы, не исполняя приказаний начальства, то нынче 
это следует отбросить. И только глубоко уважая и ценя вас, я допускаю между 
нами отношения старой дружбы. Но не надо ими злоупотреблять. 

Он отчитывал Александра Васильевича, даже припомнил случай под Ляояном, когда 
Самсонов не отступил согласно приказу в августе девятьсот четвертого года, 
держался у станции Янтай-копи со своей дивизией целых два дня, благодаря чему 
три корпуса имели возможность отступить беспрепятственно по Мандаринской дороге.
 За тот бой Самсонов получил орден святого Георгия четвертой степени. Упрек в 
неисполнении приказаний был горек. Неожиданно помог Орановский, который тоже 
был под Ляояном: 

- Яков Григорьевич! Александр Васильевич еще должен поработать в оперативном 
отделе, войти в обстановку. 

- Ну, разумеется, - согласился Жилинский. - Чтобы потом нам не говорил - 
"Навались, братцы". Мы должны разбить Германию, спасти Францию, и мы выполним 
наш долг.