и объявления, в которых рекомендовали беженцам уезжать в Бразилию или Советскую 
Россию, где якобы для них были приготовлены хорошие условия. 

17 апреля французское правительство издало сообщение: "Все русские, находящиеся 
еще в лагерях, должны знать, что армии Врангеля больше не существует, что их 
бывшие начальники не имеют больше права отдавать им приказания, что они 
совершенно свободны в своих решениях и что впредь им не может быть 
предоставлено продовольствие". 

Это было очень похоже на конец. 

Новый французский комендант, полковник Томассен, маленький, сухощавый, пожилой 
господин в форме колониальных войск, был с русскими в обращении очень строг. Он,
 не церемонясь, заявил генералу Витковскому, что русские должны подчиняться ему,
 Томассену, абсолютно все, от солдат до высших чинов. 

Витковский ответил вполне определенно. Тогда Томассен пригрозил, что примет все 
меры, чтобы приказания французского командования исполнялись, а русский генерал,
 не исполняющий его приказаний, не может оставаться в Галлиполи. Витковский 
сказал, что русские войска будут подчиняться только своим начальникам. На том 
разговор прервался. 

Штаб корпуса тотчас отдал все нужные распоряжения на случай тревоги и 
скорейшего захвата городского телеграфа. Командир броненосца "Георгий 
Победоносец", стоявшего на рейде неподалеку от французской канонерки, должен 
был по получении особого приказа протаранить ее и потопить, чтобы уничтожить ее 
радиостанцию и ослабить французские силы. 

Столкновение, казалось, неминуемо. По ночам в лагере проводились тревоги, 
разрабатывались планы прорыва с полуострова в направлении Константинополя. 

Наверное, тогда все были бы обречены на гибель, ведь в Константинополе стоял 
союзнический гарнизон. Неужели галлиполийцы были готовы сражаться со всей 
Европой? 

Может быть, не только готовы сражаться, но и победить. 

Кутепов принял следующий план. В случае прекращения французами снабжения и 
предъявления ультиматума о разоружении корпус двинется походным порядком на 
север, распространяя слух о своем стремлении перебазироваться в Болгарию. Затем,
 приблизившись к Константинополю, повернуть на восток и форсированными маршами 
занять позицию возле Чаталджи, а потом и Константинополь. 

Кутепов понимал, что шансы его минимальны. Но он рассчитывал на внезапность, на 
усталость европейских войск от войны, на благоприятное соотношение 
противоборствующих в этом районе сил, турок-кемалистов и греков, не скрывавших 
своих чаяний овладеть Царьградом. 

С военной точки зрения в этом плане не было ничего невозможного. К тому же 
греки обещали поддержку снабжением, перевязочными средствами, проводниками. 

Было разведано и самое уязвимое место у Булаирского перешейка, где стоял 
французский миноносец, - опасались огня его пушек. Но оказалось, что огонь не 
действителен, так как дорога защищена с моря каменистой грядой. 

Все было разработано до мелочей. Юнкера Сергиевского училища должны были 
обезвредить сенегальский батальон. Семьи офицеров должны были следовать вместе 
с главными силами... 

Судьбе было угодно пощадить галлиполийские войска. Кутепов не прибил щита к 
воротам Царьграда. Но французы, поняв, что они не в силах мирно вытеснить 
русских, решили умерить пыл. После подхода к Галлиполи французской военной 
эскадры полковник Томассен заявил Кутепову, что будет высажен десант для 
учебного маневра по овладению городом, и натолкнулся на хладнокровный отпор: 
"По странному совпадению завтра назначены и маневры всех частей моего корпуса 
по овладению перешейком". 

Французы отменили маневры, ночью эскадра ушла. 

Галлиполи, ставшее в местном фольклоре "Голым полем", что звучало гораздо 
роднее, породило целую волну литературного творчества. В машинописных журналах 
публиковались карикатуры, стихи, рассказы, словно офицеры все поголовно 
вспомнили, что многие русские писатели носили погоны Державин, Лермонтов, 
Давыдов, Толстой, Фет, Гумилев... 

В одном из самых талантливых галлиполийских журналов "Развей горе в голом поле",
 редактируемом полковником А. Козинцом, была помещена такая карикатура. 
Умирающего белого солдата французский генерал, ругаясь, засовывает в коробочку 
с надписью "Галлиполи" и передает на хранение сенегальцу. Это в ноябре 1920 
года, а в мае 1921 он к ужасу собравшихся иностранцев выскакивает оттуда