|
русско-турецкой войны за освобождение Болгарии.
Пароходы снова облепили лодки торговцев, завязалась жалкая меновая торговля,
которая вскоре закончилась кровопролитием. Кутепов распорядился прекратить
торговлю.
В городке Кутепова встречал комендант, французский майор Вейлер, полный блондин
среднего роста, и солдаты-сенегальцы из батальона колониальных войск, рослые
парни в желтых мундирах. Кутепову подвели коня, и они с Вейлером отправились
осматривать место для будущего лагеря.
В семи верстах от городка, возле устья маледшкой речки Буюк-Доре, впадающей в
Дарданелльский пролив, Кутепов осмотрел широкую, в полверсты, полосу между
проливом и невысокими горами, отведенную для русских войск.
Дул холодный северо-восточный ветер, гнул заросли терна и шиповника.
- И это все? - спросил Кутепов.
Майор молча кивнул.
Надо было принимать свою судьбу. Кутепов повернул лошадь обратно. Предстояла
высадка измученных, потерявших сердце людей на голые камни и песок. Чем он мог
поднять их дух? Они потеряли родину, потеряли веру, потеряли все, кроме жизни.
Но зачем такая жизнь?
Войска высаживались под мерную дробь барабанов. Горнисты играли "сбор". Солдаты
в коротких английских шинелях шли под дождем. Их конвоировали сенегальцы.
Картина была печальная. Войска устроились для начала в двух огромных длинных
сараях на окраине Галлиполи. Вместо крыши было небо. Это временное пристанище
угнетало еще больше, чем бездомность. Городок превратился в русскую толкучку.
Бродили хмурые люди в шинелях, собирали щепки для костров и продавали на базаре
разные вещи. Чести старшим не отдавали, считая армию мертвой. Еще несколько
дней, и от армейской организации останется враждебная всем толпа. Все
дозволено! Этот хаос безначалия расползался даже в штабах, где из-за недавней
реорганизации армии в корпус большинство начальников не знало своих новых
подчиненных, а многие офицеры потеряли свои должности.
Кутепов был единственным, кто мог что-то изменить. Он видел все: и тифозных
больных, и ослабевших женщин с детьми, и развалившиеся сапоги солдат. Надо было
поскорее построить лагерь, чтобы защититься от дождя и ветра. Но строительство
должно было основываться на чем-то понятном для всех, а не только на одной
мысли спасти собственный живот. Самоспасение было прямой дорогой к полному
разложению, когда из-за кружки воды можно было идти прямо по головам слабых.
Кутепов строил не поселок беженцев, а военный лагерь по российской военной
традиции. У него в руках было только одно сильнодействующее средство:
требование полного подчинения воинскому порядку. Он написал в приказе:
"Для поддержания на должной высоте доброго имени и славы русского офицера и
солдата, что особенно необходимо на чужой земле, приказываю начальникам
тщательно и точно следить за выполнением всех требований воинской дисциплины.
Предупреждаю, что я буду строго взыскивать за малейшее упущение по службе и
беспощадно предавать суду всех нарушителей правил благопристойности и воинского
приличия".
Кутепов заявлял этим, что не отпускает их души, что он не даст им разложиться,
как бы они не хотели уйти, уползти из-под тяжкой плиты долга.
Какие у него были средства? Гауптвахта в старой генуэзской башне, куда сажали
под арест, наказания, определяемые уставом внутренней службы, военно-полевой
суд. Все это средства - принуждение. Но как мало одного принуждения для того,
чтобы влить в безвольную человеческую массу духовную силу! Особенно у русских,
для которых ругать начальство всегда было одним из привычных способов
самовыражения. Усилия Кутепова воспринимались большинством с недовольством, как
игра в солдатики. У него было только одно безотказное средство - собственная
воля и нравственная сила. С утра он обходил Галлиполи и лагерь, следил за
работой, налаживал работу, поддерживал дух работающих. Он всегда был подтянут,
тщательно одет и уверен в себе, будто за ним был не корпус эмигрантов, а
Преображенский полк, традиции Великой России.
Лагерь строился по правилам устава внутренней службы. Ставились полковые
палатки, полковые церкви, грибки для знамен и часовых, линейки украшались
песком и камнями. Перед каждой частью из дерна и песка выкладывали двуглавого
орла.
Трое суток ставили палатки, ночуя под открытым небом. Поставили палатки, вырыли
землянки, сложили очаги из камней и кирпичей. Устроились. Упали на землю. Но
Кутепов снова поднял, приказав каждому построить себе койку и набить матрас
|
|