лавки, а Трохим перетаскивал к 
брату, жившему по соседству, макитры, кожухи, свитки, прялки и прочее добро. 
      Все село знало эту новость: у Трохима будет жить сам генерал из дивизии, 
которая уже не первый год располагалась лагерем на поле. 
      Хата Трохима стояла на краю села, в садочке. Если бы в ней поместился 
какой-нибудь аудитор или поручик, не было бы никакого дива. Но в хате простого 
селянина собирался жить не лишь бы кто, а генерал, и это всех очень удивляло. 
Тем более, что в трех верстах от села находилось панское имение с большим домом,
 где всегда и жил прежний командир дивизии. 
      Все помнили высокого широкоплечего генерала, который, в орденах, 
напудренный и важный, как следует быть барину, генералу, проезжал иногда через 
село на тройке. Хотя он жил не у себя в имении, но и тут остался помещиком: в 
его руках было тысяч десять подневольных солдатских душ. Он распоряжался ими, 
как хотел, отдавал солдат на работу к окрестным помещикам: у одного строили 
стодолы (Стодола - сарай для скота.), у другого - всю усадьбу. Не один батальон 
косил у панов хлеба и сено. 
      И за все лето генерал только раз или два устраивал ученья в поле, чтобы 
за косой, топором да граблями мушкатер не забыл, как ходить ровно по линейке, а 
гусар не разучился ездить верхом. 
      А в этом году прислали нового генерала. Все поле забелело палатками. 
Новый генерал не отпустил на сторону на работы ни одного солдата: косили сено 
только для своих лошадей и убирали хлеб только свой, купленный у помещиков на 
корню для дивизии. Большею же частью занимались военным делом то учились 
стрелять, то уходили куда-нибудь, чуть ли не под Харьков, в поход. 
      Иногда утром пастухи, гнавшие скот, видели, что лагерь опустел за ночь, 
что в нем остались одни часовые. А через несколько дней с другого конца села с 
песнями и барабанным боем возвращались домой полки. 
      И впереди войск, на коне, ехал такой же запыленный и черный от загара, с 
таким же обветренным лицом и шелушившейся на носу кожей, как у всех его 
мушкатеров, егерей и гусар, этот генерал. 
      Он ни в чем не походил на тех генералов, которых привыкло видеть село. 
      Генерал должен быть толст, чванлив и важен. А этот, худенький и 
неказистый, приветлив и прост. 
      Генерал должен быть всегда в красивом мундире, чтоб блестели пуговицы, 
галуны, ордена. А этот одет в полотняные штаны и куртку, как дьячок, когда 
работает в поле. 
      Одним словом, если бы не знать, кто это, никому и в голову не пришло бы, 
что это генерал. 
      - Може, вин и добрый вояка, але який же з него генерал! - высказал кузнец 
общее мнение всех селян, когда они впервые увидали генерала в церкви у обедни. 
      Но все-таки, как он странно ни одевался, как ни держал себя просто со 
всеми - разговаривал у церкви с ребятами, сам подал полушку убогим, но был он 
командиром - шутка ли сказать! - целой дивизии. 
      И все село завидовало Трохиму, что ему вдруг привалило такое счастье. 
      У Трохимова плетня толпились любопытные бабы и ребятишки - смотрели, что 
будет дальше, ждали. Бабы стояли у самого перелаза, а ребятам из-за них ничего 
не было видно. Большие вешались на плетень, а меньшие поглядывали в щели. 
      К хате подъехала солдатская повозка, запряженная худой лошаденкой. В 
повозке сидели ямщик в рыжей шапке с желтым медным орлом и молодой толстоносый 
парень - нос у него, как добрая груша. Толстоносый парень был, по всей 
видимости, генеральский денщик. 
      Никого уже не удивляло то, что у нового генерала всего-навсего один 
человек, - у генерала все было по-иному. Денщик стал вносить в хату 
генеральские вещи. Но и вещей было мало. 
      Сначала он порадовал всех - достал из узелка и встряхнул настоящий, как 
надо быть, темно-зеленого сукна, с золотом и орденами, генеральский мундир. 
      Бабы так и ахнули. 
      - Дивиться, дивиться, ось яке! 
      Денщик понес мундир в хату, где мать и дочь Зинченки уже стлали полавники,
 вешали на иконы чистые, вышитые петухами длинные ручники, шест, протянутый над 
кроватью, покрывали рядном. 
      Кроме мундира и таких же штанов и золотого шарфа с темляком, еще были 
новые ботфорты со шпорами. 
      Проходивший мимо хаты гончар издалека оценил их: 
      - Справни. Мабуть, карбованьци два коштують! 
      Но остальное все - пустяки: книги в желтых телячьих переплетах, небольшая 
подушка в ситцевой наволочке, синий плащ, шпага и ломаный подсвечник. 
      Не на что смотреть! 
      На дне повозки больше ничего не было. 
      Солдат поехал назад к лагерю, а толстоносый неразговорчивый денщик, 
кликнув на помощь хозяина, стал зачем-то разбивать в саду, возле дома, палатку. 

      - Це що, тут буде стояти варта? Генерала вартувати? - полюбопытствовал 
Зинченко. 
      - Нет,