эволюции, 
упрямо двигался вперед. 
      IV 
      Деревня Юшенли давно осталась позади. Уже начинало светать. Шли не 
останавливаясь: Суворов хотел пройти лес Делиорман, который лежал на его пути, 
и устроить привал у городка Козлуджи. 
      Делиорман уже был виден. Он высился как черная, непроницаемая стена. 
Посреди него чуть белела узкая полоска дороги, быстро исчезавшая из глаз в 
непроглядной лесной чаще. 
      У самого леса остановились - ждали, пока возвратится эскадрон сербских 
гусар, посланный вперед на разведку. 
      Остальные четыре эскадрона Сербского полка отошли в сторону с дороги, 
чтобы хоть немного дать отдых измученным, еле волочившим ноги лошадям. Голодные 
кони с жадностью набросились на скудную, жесткую траву - чем дальше 
продвигались на юг, тем каменистее становилась почва. 
      Стоять без движения пехоте было хуже, нежели идти: сразу наваливалась 
дремота, по спине подирал холодок. Зевалось. Воронов, опершись на ружье, клевал 
носом. 
      Зыбин, схоронившись за спинами товарищей, высекал огонь, собираясь 
закуривать: турок еще не ждали и шли без особых предосторожностей. 
      Башилов, для которого все представляло интерес, жадно смотрел по сторонам.
 
      Впереди плотной стеной возвышался лес, сзади такой же стеной стояли полки 
суворовского корпуса. 
      - Дяденька, чего мы стоим? - спросил он у Огнева. 
      - Послали гусар посмотреть, что в лесу. Видишь, какой он. Сунешься туда, 
а в нем, может быть, турок притаился, - ответил Огнев. 
      Было тихо. Слышался приглушенный говор сотен людей, где-то сзади 
взвизгнул жеребец. 
      И вдруг по лесу пронесся дробный треск ружейной стрельбы. Эхо донесло 
какие-то крики, топот лошадиных копыт. 
      - Басурманы! 
      - На турка напоролись! - заговорили все. Дремота вмиг пропала. 
      Гусары садились на коней, строились сбоку от дороги. 
      - В каре! - раздалась команда. Апшеронцы быстро стали в батальонные каре. 
Первая рота занимала передний фас (Ф а с - сторона.) каре. Справа от Огнева 
плечом к плечу стоял Башилов. Огнев чувствовал, как мелкой дрожью трясется 
плечо рекрута. 
      "Робеет, бедняга!"-подумал Огнев. Сам он неоднократно бывал в бою, 
пообвык, но все же каждый раз перед началом сражения ему было как-то не по себе.
 
      Из лесу, пригибаясь к шеям лошадей, выскочили врассыпную с десяток гусар. 
В предутренних сумерках было видно, как у одного со щеки на васильковый доломан 
ручьем льется кровь. На втором не было кивера. Одна лошадь промчалась без 
всадника. Седло съехало на бок, и стремя било по каменистой дороге. 
      Гусары, как обезумевшие, проскочили между батальонными каре апшеронцев. 
      - Стой! Стой! - останавливали их где-то сзади свои. 
      Следом за гусарами вырвались из лесу конные турки. Они, видимо, не 
ожидали, что сразу наткнутся на главные силы врага. Два-три всадника успели на 
всем скаку осадить коней и круто повернули назад. Но одного из них сшибли 
налетевшие свои же, - турок вылетел из седла и, шлепнувшись о землю, остался 
лежать, а лошадь поднялась и побежала в сторону, вдоль опушки леса. 
      Десятка три турок, распаленных удачной погоней, в безумной, бессмысленной 
ярости наскочили с шашками на ощетинившееся штыками каре апшеронцев. Впереди 
всех на прекрасном вороном жеребце мчался какой-то чернобородый турок, видимо 
начальник. Дико крича и размахивая кривой шашкой, он бросился на угол фаса, где 
стояло 2-е капральство. 
      Апшеронцы спокойно приняли их всех на штыки. Громадный вороной конь 
грохнулся со всего маху на бок, приподнялся и забился в предсмертных судорогах, 
больно задевая копытами апшеронцев. А чернобородый минуту висел на апшеронских 
штыках. Его рука, сжимавшая шашку и бесполезно рубившая по далеко вперед 
выброшенным ружьям, разжалась. Турок что-то крикнул в последний раз и поник. 
Апшеронцы сбросили его со штыков. 
      Башилов тяжело дышал. 
      - Уважили их благородие - досыта накачали! - сурово усмехнувшись, сказал 
Зыбин. 
      - Коня-то жалко: вон какой жеребец был! - пожалел Огнев. 
      - Бес его возьми - мне всю голенку копытами истолок и штиблет изорвал, - 
потирал ушибленную голень Воронов. 
      В это время откуда-то сзади прискакал на своем степняке сам Суворов. 
      - Ребята, справа по три, за мной! - крикнул он сербским гусарам и первый 
помчался в этот густой, страшный своей темнотой и неизвестностью лес. 
      Гусары, крестясь и пришпоривая коней, поспешили вслед за Суворовым. 
      V 
      Войска Суворова уже несколько часов пробивали себе дорогу штыками через 
лес Делиорман. Взошло солнце, настало утро, а в лесу все еще кипел горячий бой. 
Вся узкая лесная дорога была завалена трупами людей и лошадей и повозками 
брошенного на пути турецкого обоза. 
      Турки, засевшие в лесу, сначала опрокинули сербских гусар Суворова: 
гусарам негде было развернуться, и они бежали. Но потом подоспела пехота, и 
турки начали отступать, хотя упорно отстаивали каждый свой шаг. 
      Для Башилова все это утро пролетело как один миг. Башилов двигался словно 
во сне: в к