енадерские ноги, маршировавшие уже не первый десяток лет, вышагивали привычно.
 
      Озеро Бишофзее осталось справа. 
      Входили на опушку молодого леса. Запахло прошлогодними листьями, лесной 
сыростью. Несколько шагов - и первая линия пехоты уперлась в крупы лошадей: 
конница Зейдлица почему-то не подвигалась вперед. 
      И тотчас же войска расступились - со своим штабом проскакал вперед сам 
король. Черная треуголка у "Фрица" - как звали короля солдаты - была надвинута 
на левую бровь. Длинный нос стал оттого еще длиннее. Со стороны король казался 
одноглазым. 
      Но правый глаз смотрел зло, губы плотно сжаты: Фриц недоволен. Не 
миновать кому-то виселицы или, в лучшем случае, фухтелей! 
      - Ну, что там? - гневно спросил король. 
      - Пруды, ваше величество,- ответил ехавший навстречу королю Зейдлиц. 
      - Какого черта пруды? Их здесь не должно быть! 
      Король дал шпоры коню. 
      Среди бурелома и кустов лозы, в легкой дымке подымающегося тумана 
подковой изогнулся обширный пруд. Слева, рядом с ним, другой, а дальше, в 
просветах кустов, блестели третий и четвертый. 
      Король не верил глазам. 
      - Карту! 
      Адъютант передал с поклоном трубочку карты. Король развернул ее. 
      На карте на этом месте, кроме леса, ничего не показано. Взбешенный король 
рванул карту - она с легким треском разорвалась пополам. 
      - Обходить! Налево! Живей! - помрачнев, приказал король. 
      ...Уже пять часов измученные люди и лошади обходили пруды. Обходили один, 
ждали, что он последний. Глядь, за ним светлеет другой... 
      Между небольшими прудами пробовали перебираться, 
      но лишь завязили лошадей. 
      Солнце подымалось все выше. С каждой минутой становилось жарче, 
невыносимее. Накаливались бляхи остроконечных гренадерских шапок. Хотелось пить.
 
      Люди шли о бок воды, но нельзя было сломать строй. Отдохнуть, сделать 
привал - невозможно: никто не знал, скоро ли кончатся эти пруды. Может быть, 
вон тот - последний. 
      Король был невероятно зол: он терял время, он уже опаздывал - он приходил 
к Малому Шпицу позже, чем было условлено. 
      Финк на Третине в положенное время пробил зорю - обманывал русских, чтобы 
они думали, будто вся армия короля прусского стоит еще у Третина. Затем Финк, 
исполняя намеченный королем план, открыл артиллерийский огонь по Мюльбергу. 
Финк должен был делать вид, что пруссаки хотят атаковать Мюльберг от Третина. 
      Русские батареи отвечали без промедления. Канонада была в полном разгаре. 
В лесу от гула орудий стоял гром. 
      Изнывавшие, от жары и жажды, голодные-солдаты шли вперед. Наконец пруды 
кончились. 
      - Лес, лес! - пронеслось по рядам. Войска вытянулись в линию. 
      Но здесь, в лесу, всех задержала артиллерия: без дороги с пушками трудно 
было поворачиваться, приходилось то и дело выпрягать лошадей. 
      Солнце уже стояло почти на полдне, когда войска Фридриха II вышли наконец 
из лесу на простор кунерсдорфских полей. 
      XI 
      Работы в русском лагере закончились поздно ночью. От плоских, торчком 
стоявших памятников-плит еврейского кладбища на Юденберге и до мельниц 
Мюльберга протянулась двойная линия окопов. 
      Как и в первоначальном положении фронта на север, ключом русской позиции 
оставалась высокая Еврейская гора. Еврейскую гору и соседний Большой Шпиц 
Салтыков укреплял лучше всего и здесь предполагал сосредоточить свои главные 
силы. Тесную же, узкую Мельничную гору, где по-прежнему оставались восемьдесят 
шуваловских гаубиц, занимало только пять мушкатерских полков недавно 
сформированного, мало обстрелянного Обсервационного корпуса. 
      Еще днем 31 июля, засветло, на Мельничной горе насыпали четыре батареи. 
Но за окопы смогли взяться лишь под вечер. Как ни торопились рыть их, а 
все-таки к ночи не успели закончить. 
      Фермор и князь Голицын настаивали, чтобы окончить окопы хоть на рассвете 
1 августа, если позволит неприятель. Но Салтыков замахал своими пухлыми руками: 

      - Довольно и так. Пусть лучше солдат выспится перед боем - больше проку 
будет! 
      Салтыков уже к вечеру 31 июля знал, где находится король Фридрих, понимал,
 что Мельничная гора легко может быть окружена пруссаками, но не считал своего 
положения плохим. По его мнению, левый фланг был маловажен, и Салтыков решил не 
тратить много сил на 
      его защиту. 
      Лагерь понемногу затих. 
      Солдаты поужинали, надели к завтрашнему бою чистые рубахи и легли спать 
под густым августовским небом, по которому одна за другой падали звезды. 
      Спали недолго: Салтыков поднял армию на ноги в четвертом часу утра,
светлело, в любую минуту можно было ждать атаки. Солдаты успели сварить кашу и 
выпить по чарке водки, когда, в шесть утра, за Гюнером послышалась оживленная 
перестрелка. 
      Выстрелы всполошили всех. 
      - Пруссак идет! Пруссак! 
      Смотрели во все глаза из окопов и батарей. Но простым глазом ничего 
нельзя было рассм