XIX


Когда пришли в. Севастополь, адмирал Ушаков пригласил к себе всех своих боевых 
командиров на обед отпраздновать такую замечательную победу.

Турки потеряли три самых лучших линейных корабля; флагманский 74-пушечный 
корабль не дошел до Константинополя — затонул в пути. В пути же погибло и 
несколько мелких судов.

Как передавали «купцы», пришедшие в Севастополь, румелийский и абазинский 
берега были объяты ужасом.

Победа была полная: русский флот отделался небольшими повреждениями. Потери в 
людях: двадцать один убит и двадцать пять ранено.

Товарищи делились за обедом впечатлениями боя. Ушаков, посмеиваясь, рассказал, 
как Саит-бей, едва взойдя на палубу «Рождества Христова», стал проклинать 
своего малодушного двадцатидвухлетнего капудана Гуссейна.

— Как это он цветисто ругался? — спросил адмирал у Данилова.

«Презренный сын мыши и зайца!» — вспоминал флаг-капитан.

— Жаль, на «Капитание» погибла вся турецкая казна! — сказал командир «Рождества 
Христова» Елчанинов.

— Да, пригодилась бы для наших годовых порционных денег, — согласился Федор 
Федорович.

Смеялись, вспоминая, как пленные турки, которых выловили после гибели 
«Капитание» из воды, боялись всходить по трапу на русский корабль.

— Думали, что мы им сейчас же отрубим головы!

— У турок, брат, долго не разговаривают: на кол или секим башка! — сказал 
Кумани.

Своеобразными героями дня оказались двое капитанов: Кумани и Веленбаков.

Сын Кумани, шестнадцатилетний гардемарин Михаил, находился с отцом на «Иоанне». 
Во время боя он испугался артиллерийского огня турок, которые были на 
пистолетный выстрел от «Иоанна», и спрятался в деке за мачтой, с 
противоположной от турок стороны. Отец случайно заметил это, вытащил Михаила, 
посадил гардемарина на заряженную 24-фунтовую пушку и выстрелил.

— Больше не прятался? — смеялся Ушаков.

— Не-ет!

— Значит, отбил охоту праздновать труса?

— Думаю — навсегда!

Веленбакова все хвалили за самообладание и находчивость, которые он проявил, 
очутившись со своим фрегатом в гуще турок.

— Знаешь, Нерон, я уже, признаться, не думал, что ты выйдешь живым из этой 
дикой истории, — сказал Голенкин.

— Веленбаков переночевал в одной мазанке с чумным и то остался жив! — вспомнил 
капитан «Св. Павла».

— Я как увидал, где стоит «Амвросий», мне даже стало жарко, — говорил капитан 
Заостровский.

— Да-а, беспокоился и я, нечего греха таить! — признался Ушаков. — Но знал: 
Веленбаков — русский человек, не растеряется!

— Спасибо, Федор Федорович, — смеясь поклонился адмиралу Веленбаков. — Не за 
себя, а за русский народ спасибо!




XX


На кораблях Севастопольской эскадры шла горячая работа. Весна была не за горами,