XIII


День вставал неприветливый, хмурый. За ночь все небо заволокло тяжелыми 
свинцовыми тучами. С глухим ревом катились мрачные седые валы. Дали затянулись 
молочно-сизой пеленой тумана. В тумане потонули очертания берегов и мыса Такла.

Ветер дул прежний: ост-зюйд-ост.

За ночь от крейсеров еще не поступало новых донесений, но можно было с минуты 
на минуту ждать врага, — погода благоприятствовала десанту. И Ушаков, дав людям 
позавтракать, приказал флоту сниматься с якоря.

Он стоял, глядя в зрительную трубу, — ждал, не покажется ли кто-нибудь на 
горизонте: свои или враги.

Ушаков смотрел в сторону Анапы. Крепость в Анапе, как и в Измаиле, строили для 
турок французские инженеры.

Невольно подумалось: «Лезут… Далеконько берут!..»

Он терпеливо всматривался в даль, туда, где эти мутно-грязные валы незаметно 
переходят в иссиня-черные зловещие тучи.

И вот наконец как будто бы что-то обозначилось. Так и есть — корабли. Один, 
другой, третий…

Федор Федорович чуть повернул трубу влево — еще и еще. Целый лес мачт. 
Бесспорно, это Гуссейн.

Молодой султан Селим III, сев на престол, удалил прежнего капудана, 
Эски-Гассана: у него было слишком много неудач на море. Вместо Гассана султан 
назначил капудан-пашой своего друга и шурина, двадцатидвухлетнего Гуссейна. 
Гуссейн поклялся, что отнимет у русских Крым.

Вот и летит в надежде на легкую победу молодой сумасброд!

Турецкий флот уже увидали все.

— Турки… Турки… — заволновался сигнальщик.

— С на-ветра! — подчеркнуто прибавил капитан Елчанинов.

В его голосе чувствовалась тревога.

— У турок и при Фидониси был ветер, а что толку-то! — сказал флаг-капитан 
Данилов.

Ушаков обернулся и спокойно приказал строить линию баталии на левый галс. Чтобы 
увеличить число пушек, Ушаков ставил в линию баталии и фрегаты.

По всем писаным и неписаным законам морского боя турки оказывались в лучшем 
положении: они превосходили силою и были на-ветре. Это, конечно, могло 
озадачить многих, но не адмирала Ушакова.

Турки, увидев врага, стали тоже поспешно выстраиваться в линию.

Иностранцы-офицеры недаром ели турецкий хлеб: турки усвоили кое-что из основ 
европейской морской тактики. Они последовательно спускались на русские корабли.

Ушаков смотрел с волнением, как близко подойдут турки. На русских кораблях было 
мало артиллерии большого калибра. Федор Федорович хотел, чтобы турки подошли 
поближе: тогда можно будет ввести в дело и единороги малого калибра.

Голенкин тоже понимал это и не начинал боя.

Но Гуссейн остался на выгодной для него дистанции. И первым открыл огонь. Точно 
молния прорезала борта турецких судов. Гулкие пушечные раскаты ударили в низко 
навалившееся небо.

Русские не заставили себя ждать с ответом.

Турки сосредоточили весь огонь на авангарде Голенкина. Они хотели 
превосходящими силами раздавить его. Ушаков с тревогой смотрел: выдержит ли его 
друг этот бешеный натиск?

Голенкин мужественно отбивался. Его спасал меткий артиллерийский огонь, —