— Красота-то какая! Красота неописуемая!

Он смотрел на ковер, на мебель красного дерева, на бронзовые часы. Но адмирал — 
по морской привычке — провел пальцем по каминной доске, — палец оказался в пыли.


— Побольше бы чистоты, чем красоты! — насмешливо сказал он и стал раздеваться.

Федор Федорович умылся, сам побрился, надел адмиральский мундир со всеми 
орденами и стал ждать.

Федор ходил за барином, сдувал с адмиральского мундира одному ему видимые 
пушинки и все не мог налюбоваться на обстановку.

Ушаков не слушал его, думая о том, что надо не забыть сказать князю о нуждах 
флота.

Волновался, вроде как перед боем.

А время шло. Лакеи принесли завтрак. Федор Федорович успел позавтракать, 
немного успокоился, и тут явился адъютант князя и повел его к светлейшему.

В роскошной приемной ждали генералы в полной парадной форме, какие-то штатские 
— вероятно, дипломаты — в шелковых кафтанах и париках.

Прижимая к левому боку шляпу, Федор Федорович вошел в кабинет.

Посреди большой светлой комнаты стоял князь — высокий, улыбающийся одним своим 
умным глазом.

Напрасно плели разные небылицы о том, что Потемкин принимает посетителей чуть 
ли не в одном белье. Был он одет, как все люди, но одет, разумеется, прекрасно. 
Выбрит и чист.

— Федор Федорович, наконец-то!

Он обеими руками крепко сжал руку Ушакова и пристально смотрел на него сверху 
вниз: Потемкин был выше Федора Федоровича.

— Вот ты какой! Молодец! Откуда родом?

— Тамбовский, ваше сиятельство.

— Крепок, — говорил князь, глядя на невысокого, но плотно сбитого адмирала, на 
его энергичное лицо с крутым подбородком. — Недаром чуму поборол! Молодец!

— С Войновичем и Мордвиновым было труднее, чем с чумой, ваше сиятельство!

— Ты прав! — рассмеялся Потемкин. — Ну, теперь их нет и не будет. Садись, 
поговорим о деле.

Князь усадил Ушакова на шелковый диван рядом с собой. Федор Федорович старался 
не ошибиться и смотреть на зрячий глаз светлейшего.

— Ну, что татары? Как волка ни корми?..

— Да вроде того.

— Присматривай. Как флот?

— В полном порядке. Хоть сегодня в море!

— Молодец! Сколько кораблей?

— Десять кораблей и шесть фрегатов, не считая крейсерских, брандера и прочей 
необходимой мелочи, ваше сиятельство.

— Сколько всего пушек?

— Семьсот сорок четыре.

— Хорошо! — потирал руки Потемкин. — Так вот, дорогой Федор Федорович, слушай… 
У России врагов — как сам знаешь — много. Не только тут, а и в Европе. Французы 
уже не первый год строят туркам крепости: укрепляли Анапу, Очаков, теперь 
трудятся в Измаиле. Англичане того и гляди пожалуют в проливы. А из проливов 
могут и дальше: аппетит ведь приходит во время еды! Да и турки не хотят 
мириться ни со своим положением, ни с нами. После Рымника султан прогнал 
великого визиря. Вместо него — известный Эски-Гассанпаша. Умная бестия! 
Капуданом — двадцатидвухлетний Гуссейн. Мальчишка. Горячая голова — рвется в 
бой. Обещал султану уничтожить Севастополь и вернуть Крым. Лазутчики доносят: у