— Это я понимаю, это верно. А если, например, ты идешь в строе двух или трех 
колонн, а неприятель в кильватере, тогда как?

— Вот так и навались на него. И не бойся прорезать линию его кораблей!

— Как, броситься в бой не перестраиваясь? — удивился Голенкин.

— Зачем перестраиваться? Только время терять. Бей, да и все!

Голенкин молча покачал головой, видимо обдумывая то, что говорил Ушаков.

— Вот послушай, как при Фидониси было, — продолжал Федор Федорович. — Я кое-как 
уговорил этого подлого трусишку Войновича, чтобы он позволил мне, начальнику 
авангарда, действовать по-своему. Встретились с капуданом. У турок сил втрое 
больше. Если по старым правилам, то мне что полагалось бы сделать?

— Уклониться от боя.

— А, я кинулся в бой! Капудан хотел меня окружить, да не тут-то было: я 
атаковал его самого. Он — защищаться, а о руководстве боем ему и думать уже 
некогда!

— Ну, не знаю, — говорил Голенкин, теребя пальцами густые черные волосы. — 
Как-то непривычно, ново…

— И хорошо, что новь! Вон слыхал, есть генерал Суворов, который под Кинбурном 
разбил турок. Он воюет по-новому, по-своему. Все кричат: не по правилам, а ему 
— нипочем. Он бьет врага — и конец! И мы будем бить!..

— И что же, это всегда так надобно поступать?

— Не знаю — всегда ли, тут уж обстановка сама подскажет. А основа одна: старая 
линейная тактика свое отжила. Долой ее!

Голенкин молчал, видимо обдумывая мысли товарища.

— Знаешь, Феденька, может, ты и прав! — задумчиво сказал Голенкин. — Драться, 
так драться. Но для этого надо, чтобы командир авангарда был храбр.

— Вот я тебя и выбрал!

— Спасибо, друг!

— Значит, согласен? — протянул ему руку Ушаков.

— Согласен! — пожал ее Голенкин.

— Тогда пойдем ко мне обедать, а после обеда посмотрим вместе, как твоя «Мария 
Магдалина». Ты ведь, Гаврюша, к девушкам всегда был неравнодушен! — пошутил 
адмирал.




X


В следующее лето 1789 года новый начальник Севастопольского флота не заставил 
себя упрашивать выйти в плавание, — он сам рвался из гавани. Ушаков больше 
любил ходить в море, чем в адмиралтейство. Он считал, что плавание — лучшая 
школа для каждого моряка.

Черноморская эскадра все лето крейсировала у берегов, лишь ненадолго заходя в 
Севастополь пополнить запасы. Турецкий флот не показывался. Зато сухопутная 
армия турок упрямо лезла в бой. Суворов дважды хорошо сбил с них спесь: нанес 
туркам страшное поражение при Фокшанах и Рымнике.

Зимою 1789 года Ушаков деятельно готовил суда к выходу в море. А чуть глянуло 
весеннее солнышко, начал так же безустанно готовить и моряков.

Турецкие корабли были легче на ходу, чем севастопольские, и турки всегда имели 
численный перевес в орудиях. Ушаков задумал добиться преимущества в другом: в 
быстроте и четкости постановки парусов и в меткой прицельной стрельбе. Поэтому 
он с весны стал ежедневно проводить парусные ученья.

— Не тот матрос, кто поразвалистее ходит, а кто хорошо знает морское дело! — 
говорил он.

И каждый день проводил пушечные и ружейные ученья.