— Но с одним условием.

— С каким?

— Вы дадите приказ эскадре, чтобы она во время боя следовала бы всем моим 
движениям, движениям передовых кораблей.

— Хо-ро-шо, — нехотя согласился Войнович.

— Значит, мы выйдем… послезавтра!

— Послезавтра!

Ушаков заторопился к себе. Оставалось двое суток, — можно еще подготовиться.

Вся надежда у него на своих моряков: на быструю, четкую постановку парусов и 
меткую стрельбу артиллеристов. Федор Федорович всегда уделял этому много 
внимания. И кроме того, он верил в то, что его новый метод ведения боя 
оправдает себя.




VI


18 июня 1788 года Севастопольский флот наконец вышел в море. Эскадра состояла 
из двух 66-пушечных кораблей, десяти фрегатов и двадцати четырех мелких судов. 
Войнович держал флаг на корабле «Преображение господне», Ушаков — на своем «Св. 
Павле».

— Как-то в этот раз будет плавание? — с тревогой гадали оставшиеся на берегу: 
слишком хорошо памятен был предыдущий несчастливый выход Войновича.

Федор Федорович горел: скорее бы сразиться с врагом! Доказать на деле правоту 
своей мысли, что слепо придерживаться линейкой тактики ни к чему, что она 
только связывает флотоводца по рукам!

Перед выходом из Севастополя Ушаков побывал на всех трех фрегатах авангарда — 
«Бериславе», «Стреле» и «Кинбурне», говорил с матросами и офицерами.

Он разъяснил, какое важное значение будет иметь для России победа над турками и 
какая ответственная задача ложится на корабли авангарда в бою.

Экипаж фрегатов авангарда поклялся драться до последнего.

Капитаны фрегатов Саблин, Нелединский и Кумани уважали своего флагмана и верили 
в него больше, чем в Войновича.

— Будьте спокойны, Федор Федорович, мы не подведем! — сказал за всех капитан 
2-го ранга Кумани.

Севастопольский флот шел медленно, — мешали противные ветры.

Лишь 29 июня русские увидели у румелийских берегов паруса турок.

Но, как назло, четыре дня подряд крутил, не уставая, переменный ветер. Он 
расстраивал линию баталии кораблей и не менее расстраивал Ушакова: враг был вот 
тут, а приходилось выжидать.

Ушаков шел, не упуская из виду турок, готовый в первый же благоприятный момент 
кинуться на врага.

Две ночи Федор Федорович совсем не ложился спать, — все надеялся, что вот-вот 
установится ветер. Только сегодня после обеда на час забылся короткой, 
беспокойной дремотой у себя в каюте.

Ожидание первого боя истомило всех.

И в ночь со 2-го на 3 июля Федор Федорович собирался бодрствовать. Он с 
красными от бессонницы глазами (за веки будто насыпали песку) ходил по шканцам, 
кусая от досады ногти.

Вахта смотрела на своего флагмана, перешептывалась.

— Не спится нашему Федору Федоровичу.

— Беспокоится.

— Ох и зол же он на работу, братцы!