чертежной зале, где на полу чертили в натуральную величину корабельные части. С 
этих чертежей потом делались лекала, по которым изготовлялись отдельные детали 
корабля.

Впрочем, капитана Ушакова можно было видеть в течение дня всюду: у корабельных 
плотников, кузнецов, в угольном сарае и провиантском магазине. А порой 
невысокая, плотная фигура капитана мелькала на берегу Днепра, где стояли плоты 
с дубовым и сосновым лесом.

Ушаков вникал в каждую мелочь — ведь плавать-то на «Св. Павле» придется всем им,
 строителям!

Федор Федорович старался, чтобы поскорее спустить корабль со стапеля. Один 
74-пушечный, «Слава Екатерины», уже был спущен в Херсоне и отправлен в 
Ахтиарскую бухту.

Ушаков около полутора лет пробыл в Балаклаве, недалеко от деревушки Ахтиар, и 
знал прекрасную, просторную Ахтиарскую бухту.

Ею всегда восхищались черноморские моряки.

Суворов, командовавший в 1778 году войсками в Крыму, первый укрепил берега 
Ахтиарской бухты, а Потемкин теперь приказал сосредоточить в ней новый 
Черноморский флот.

В субботу вечером Ушаков, уходя из адмиралтейства, взял с собою чертежи одного 
дека, чтобы наутро проверить кое-какие расчеты.

В воскресенье, позавтракав, он сел за работу, а денщик Федор ушел на базар.

Федор вернулся с базара и, по обыкновению, стал о чем-то рассказывать, не очень 
заботясь о том, слушают его или нет.

Федор был восторженный, словоохотливый человек. Он всегда чем-либо восхищался — 
небом, цветком, птицей, облаками. Ушаков уже привык к его излияниям.

Сначала Ушаков не обращал внимания на то, что говорил денщик. Потом как-то 
вслушался.

— И вот родится же такая — и приятная, и добрая, и обходительная, что все ее 
любят! — пел Федор.

— О ком это ты? — обернулся Ушаков.

— Есть одна. Барышня аль барыня — не знаю, а только замечательная. Я ее всегда 
встречаю на базаре.

— И что же?

— Со всеми она так хорошо говорит. С простым человеком не побрезгует. И не 
пропустит ни одного убогого, чтобы не подать ему милостыни. Сегодня мясник 
кинул в бродячую собаку камнем, а эта барышня так мясника корила, так корила, 
что он и сам-то не рад.

«Совсем как Любушка, — подумалось Федору Федоровичу. — Она, тоже со всеми была 
приветлива, и все ее любили. И сердце у неё жалостливое — бывало, в Воронеже не 
пропустит на улице ни одного кошачьего хвоста», — улыбнулся при воспоминании он.
 Спросил:

— Кто же она?

— Не знаю. Только не из военной семьи: ходит с корзинкой одна, без денщика…

— А какая с виду?

— Высокая, статная. А зубы у нее белые-белые… Я таких отродясь не видал. И сама 
вся улыбчивая…

«Любушка!» — окончательно уверился Федор Федорович и не стал больше говорить с 
денщиком, хотя так приятно было слышать похвалы ей.

Наутро Ушаков спросил в конторе: какие поставщики в адмиралтействе?

— Уголь поставляет Пудер, вино — Фомин, уксус — Метакса.

«Так и есть: она в Херсоне!»

Хотелось поскорее увидеться с Любушкой, но пришлось ждать до воскресенья.

Федор Федорович решил, что самое удобное встретиться с ней как бы невзначай, на