Матрос послушно ударил шесть раз в колокол.

— Бить и впредь! Чтобы все было по уставу, — приказал Ушаков и быстро пошел к 
шканцам узнать у вахтенного лейтенанта все подробности этой ерунды. Он подходил 
к шканцам, когда из императрицыной рубки вышла какая-то женская фигура в белом. 
Ушаков с удивлением и ужасом узнал в ней императрицу.

— Господин капитан, что случилось? — с тревогой спросила Екатерина.

— На яхте все обстоит благополучно, ваше императорское величество, — 
почтительно ответил Ушаков, снимая шляпу.

— А почему звонил колокол? Это пожар?

— Никак нет. Это бьют склянки.

— Какие склянки? Кто бьет?

— Ваше величество, песочные часы называются по-морскому — склянки. Пройдет 
полчаса, мы перевернем склянку и бьем в колокол.

— А-а, понимаю. Склянки — это Sanduhr[22 - Песочные часы (нем.).]. Я не, знала, 
проснулась, — говорила, улыбаясь, императрица. — Раньше, кажется, их не били…

— Их бьют всегда, ваше величество. Так положено по уставу императором Петром, — 
объяснял Ушаков, а у самого, мелькнуло в голове: «Попал в историю, черт возьми 
эти склянки!»

— О, устав — большое дело. Его надо исполнять! — все так же улыбаясь, говорила 
императрица. — Продолжайте, пожалуйста, бить эти… склянки. Теперь я буду спать 
спокойно. Я накрою голову подушкой… Продолжайте, господин капитан!

И она ушла так же бесшумно, как и появилась.

Ушаков выждал, пока затихли шаги императрицы, и тогда накинулся на вахтенного 
лейтенанта Сорокина:

— Почему не доложили о том, что приходил камердинер царицы?

— Когда императрица ночует на яхте, никогда склянок не бьют. Это все у нас 
знают. Я думал, вас давно предупредили…

Склянки продолжали бить в эту ночь аккуратно каждые полчаса.

Наутро вся команда уже знала о ночном происшествии. Все смотрели на Ушакова как 
на обреченного.

А он был обычен: внешне спокоен и суров.

Как приказали с вечера, яхта «Счастье» к полудню благополучно прибыла к своей 
якорной стоянке на Неве.

Когда императрица шла к трапу, она взглянула на капитан-лейтенанта Ушакова, 
склонившегося в поклоне, и ласково сказала:

— Спасибо, господин капитан, за удовольствие!

Это происшествие внесло оживление в монотонную жизнь яхты. О нем говорили все. 
Мнения офицеров разделились: старший помощник жалел Федора Федоровича и винил 
во всем вахтенного лейтенанта Сорокина.

Сорокин отрицал свою вину и осуждал Ушакова:

— Мужлан. Я сразу увидал: не годится к нам в капитаны!

Матросы говорили по-иному.

— Одначе какой вспыльчивой, ровно фальшфейер[23 - Фальшфейер — бумажная трубка, 
набитая ярко горящим составом, для подачи сигналов ночью.]! — говорил матрос, 
стоявший тогда у колокола.

— Ежели хочешь знать, он прав!

— Да, но, как говорится: тяни-тяни, да и отдай! Как сама пришла, пусть бы уж 
больше склянок не бил!

— Если закон сполнять, тогда пришла сама, аль не пришла — все едино! Понимаешь?

— Э, что тут закон! Сказано: как, брат, ни пыжься, а выше клотика[24 - Клотик — 
кружок, который надевается на оконечность стеньг и флагштока, самая высокая