куда-либо на яхте. Ваше счастье, — улыбался Грязнов. — Конечно, без дела будет 
скучновато — известно, рейдовая жизнь, не в море. Каждый день одно и то же: с 
зюйда — Зимний дворец, с норда — Петропавловская крепость. Но зато если 
пожалует сама, тогда забот хватит!

Ушакова подмывало спросить на прощанье у Грязнова: чем он не угодил? Но не 
спросил, постеснялся.

— Ну вот я и готов! Счастливо оставаться! — попрощался Грязнов и безо всякого 
конфуза, что его сместили с капитанства, направился к трапу.

— Трап капитан-лейтенанту! — крикнул вахтенный.

Ушаков стоял, с завистью глядя, как отваливает адмиралтейская шлюпка, увозя 
Грязнова.

На набережной ее давно уже ожидала толпа: какие-то бабы, сбитенщик, босоногие 
загорелые ребятишки и будочник с алебардой.

«Он просидел на этой брандвахте[21 - Брандвахта — караульное судно на рейде.] 
полгода, а сколько-то мне придется?» — подумал Ушаков.




XVI


Дни на императрицыной яхте «Счастье» тянулись однообразно-тоскливо. Делать было 
совершенно нечего. Матросы надраивали медяшки, которые и так сияли как солнце; 
буфетчик перетирал и без того чистую хрустальную и фарфоровую посуду; лакеи 
тщетно пытались выколотить из царских ковров хоть пылинку.

А вахтенному лейтенанту оставалось смотреть на берег, где шли люди, проезжали 
экипажи — кипела жизнь.

Ушаков ходил по яхте и злился.

Вот так привалило счастье, нечего сказать!

Еще две недели тому назад он был командиром боевого корабля, а теперь его 
словно исключили из флота: капитан превратился в какого-то дворцового 
управителя.

Теперь у него на судне не пороховой погреб, а винный. Вместо склада парусов — 
царицын гардероб.

И даже запахи на яхте не морские, привычные — смола, пенька, порох, а какие-то 
чужие и неподходящие: духи да пудра.

Ушаков готов был презирать себя за это.

Шла первая неделя сентября. Стояли редкие в Петербурге ясные осенние дни — 
последние перед слякотью и ненастьем. Бабье лето.

И вдруг в один из таких дней бабьего лета к «Счастью» подвалила дворцовая 
шлюпка. Она доставила на яхту поваров и провизию, золотую посуду и свежие цветы 
из оранжереи: императрица собиралась завтра утром на прогулку по заливу.

На следующий день уже со второй ночной вахты все были в парадной форме, начеку. 
Ушаков ходил, придирчиво осматривая каждый уголок.

Но отдежурила вторая, заступила третья вахта, а императрица еще не изволила 
пожаловать.

Только когда пробило шесть склянок, показался императорский катер со штандартом.


Федор Федорович с интересом и некоторым волнением ожидал императрицу, — он ни 
разу не видал близко Екатерину II.

Чуть замелькали пышные дамские платья, шляпки, разноцветные зонтики, его уже 
заранее бросило в пот. Ушаков готов был лучше выдержать на яхте любой шторм, 
чем быть на ней в таком изысканном придворном обществе.

Спустили парадный, из красного дерева, трап.

Императрица легко поднялась на яхту. Ее поддерживал под руку какой-то важный 
сановник с Андреевской звездой на голубом шелковом кафтане.