туркам.

— Но ведь, ваше превосходительство, вы будете гостем русского адмирала! — 
подчеркивал Сарандинаки. — Я даю вам слово русского офицера, что ни один волос 
не упадет с вашей головы!

Жажда почета превозмогла все доводы осторожности, — Али-паша поехал, окруженный 
блестящей свитой и телохранителями. Его одежда и оружие сверкали бриллиантами, 
яхонтами и изумрудами.

Ушаков приказал встретить Али как полного адмирала. Кадыр-бей и турецкие 
флагманы были представлены ему самим главнокомандующим.

Турецкие адмиралы унизились до того, что целовали полу пашинской одежды.

Али-паша сиял от счастья, хотя глаза опасливо бегали, точно у волка, 
окруженного охотниками.

Ушаков угощал его по восточному обычаю: турецким кофе, вареньем и холодной 
водой. Причем велел подать серебряный кофейный сервиз — подарок Али-паши. Паша 
узнал его и улыбнулся.

После кофе гость осматривал адмиральский корабль.

Пока что все шло хорошо. Но вот Кадыр-бей пригласил повелителя Эпира осмотреть 
турецкий флагманский корабль.

Али-паша изменился в лице и с минуту не знал, что ответить. Ему на выручку 
пришел Ушаков: главнокомандующий попросил Метаксу сказать паше, что он будет 
сопровождать почетного гостя.

Али-паша с благодарностью глянул на русского адмирала.

Он все время держался рядом с Ушаковым и на турецком корабле пробыл только 
пятнадцать минут, не собираясь спускаться в нижний дек, хотя «Св. Павел» 
осмотрел до трюма. Паша отговаривался тем, что неотложные дела вынуждают его 
немедленно возвратиться в Бутринто, и поспешил покинуть турецкий корабль.

Али-паша цветисто благодарил Ушакова за прием, сказал, что считает большой 
честью быть знакомым с таким великим адмиралом. На его лице действительно было 
написано счастье: янинский паша уезжал к себе живым и невредимым.




XVIII


Прошло десять дней, пока Али-паша прислал свои войска. Он клялся, что вышлет не 
менее трех тысяч человек, а на деле оказалось немногим больше двух.

— Вот негодяй. Сподличал даже тут! — возмущался капитан Сарандинаки.

— С паршивой овцы — хоть шерсти клок! — раздраженно сказал Ушаков: ему уже 
надоело возиться с этим бандитом.

Русские суда доставили войска Али-паши из Бутринто в порт Гуино. Моряки с 
удивлением смотрели на их непомерно длинные ружья. Командовал моряками 
дельвинский воевода Мустафа-паша.

Русские ждали, что и полководец у Али-паши под стать своему повелителю: такой 
же надменный, одетый в пышную, дорогую одежду. Но оказалось, Мустафу-пашу 
нельзя было отличить по виду от его рядовых бойцов. Он носил такой же грубый 
шерстяной капот, как и они, а на ногах — шерстяные онучи и кожаные постолы. 
Мустафа-паша ни на шаг не отходил от своих солдат — пил и ел вместе с ними. 
Русские были удивлены.

Ушаков поместил его и телохранителей у себя на «Св. Павле». Сарандинаки 
предложил гостю ночевать в кают-компании, но Мустафа-паша поблагодарил и 
остался со своими. Он закутался в капот и лег на баке возле пушек, окруженный 
телохранителями.

— Вот такой паша не проспал бы «Женеро», — заметил, проходя, Ушаков.

Федор Федорович решил не откладывать штурма. У него было двадцать линейных 
кораблей, одиннадцать фрегатов и свыше четырех тысяч сухопутных войск, считая 
прибывших алипашинцев.

Месяц назад он построил новую большую батарею на возвышенности у 
Пантелеймоновского монастыря, против старой крепости. На ней стояло тридцать