— Рождество на носу, а здесь дождь и холодина, как в покров!

В эскадре появились простуженные.

Ушаков, всегда заботившийся о здоровье матросов, не забыл о нем и здесь. Он 
приказал купить албанские капоты-бурки из толстого сукна. Бурка хорошо защищала 
от дождя и холода и могла служить одеялом.

Чтобы не тратить даром времени, Федор Федорович осмотрел с Кадыр-беем бывшее 
венецианское адмиралтейство в порте Гуино. Адмиралтейство находилось в пяти 
верстах к западу от крепости. Так как французы не смогли защитить Гуино, то они 
разрушили все здания, а строившиеся корабли затопили.

Ушаков решил обосновать здесь свои ремонтные мастерские, и в скором времени в 
Гуино стали производиться кузнечные, плотничные и купорные работы.

Ушаков обучал матросов сухопутному делу: стрельбе из ружей, учил высаживаться 
на берег.

А французы продолжали тревожить русские аванпосты. Не проходило дня, чтобы не 
было вылазок из крепости. На острове гарнизон Корфу мог достать только одно 
оливковое масло, а хлеб, скот и вино приходилось доставлять с материка.

Беспокойные ночные вылазки и частые попытки «Женеро» уйти из кольца союзных 
судов раздражали Ушакова. Он не мог дождаться возвращения своих судов.

Наконец вернулись из Патраса корабли, отвозившие французских пленных. Затем 
шхуна и две бригантины доставили провизию из черноморских портов.

С провиантом на русских судах положение было катастрофическое: уже начисто 
выколотили все бочки и съели даже сухарные сметки. Поддерживали свежее мясо и 
овощи, которые то и дело покупали на албанском берегу. На турецких кораблях 
хлеб еще был, и Кадыр-бей по-товарищески делился с русскими. Когда Метакса 
бывал на «Св. Павле», офицеры в шутку говорили, что завидуют ему: у турок, мол, 
еще есть хлеб!

9 декабря вернулся с фрегатами из Александрии капитан Сорокин.

Ушаков, ходивший последние дни хмурым, повеселел. Понемногу начали являться 
посланные пашами солдаты. Это были грязные, оборванные люди, без оружия и 
продовольствия.

В это время капитан Селивачев вдруг донес адмиралу, что «не надеется защищать 
проходы южного пролива Корфу по малости с ним судов». Ушаков сильно 
разгневался:

— Мало того, что турки, так и наши начинают! А еще командующий арьергардом! 
Ведь у него есть три турецких корабля — разве этого мало!

И он отправил к Селивачеву грозный «ордер»:

«Я рекомендую вашему высокоблагородию иметь старание и бдительное смотрение 
французских кораблей и никаких из судов не пропускать, а ловить, бить, топить 
или брать в плен и во всем прочем поступать по силе закона».

Но, к сожалению, французскому кораблю «Женеро» все-таки удалось счастливо 
бежать. Отчаянный капитан «Женеро» Лажуаль выбрал для этого праздничный 
рождественский вечер, 25 декабря.

В девятом часу вечера, в непроглядной темноте, при крепком южном ветре Лажуаль, 
вычерня паруса, рискнул прорваться в Венецианский залив мимо русских и турецких 
кораблей.

Русские разведчики тотчас же дали сигнал, что из-под крепости вышел французский 
корабль.

Ушаков приказал сигналить фонарями: «Следовать за бегущим неприятелем и брать 
его в плен».

В узком проливе стоял наш старый 70-пушечный корабль, плохой ходок, 
«Богоявление господне» и новый, не уступавший на ходу «Женеро», французской же 
постройки, турецкий корабль Фетих-бея.

— Егор Павлович, спешите на шлюпке к этому Фетих-бею. Наши не догонят, а он 
догонит! — сказал Ушаков сидевшему у него за праздничным столом Метаксе.

Метакса в мгновение ока очутился на шлюпке.

Уже слышалась пальба в проливе. Турецкие корабли, по обычаю, были сильно