Все суда Кадыр-бея — четыре корабля, шесть фрегатов и четыре корвета — были 
хорошо, надежно сделаны из сухого, выдержанного леса, отлично выкрашены. Но 
такелаж болтался, обвиснув слабиной, а реи, выражаясь no-морскому, «стояли 
козлом», то есть один конец реи был выше другого. Оттого турецкие корабли с 
точки зрения правил европейского парусного флота представляли безобразную 
картину. Особенно это сказалось, когда стали наконец сниматься с якоря и 
уходить из Галлиполи в Адалат-денгиз, в море, наполненное островами, как гурки 
называли Архипелаг.

Когда уходили из Галлиполи, Ушаков отправил к Кадыр-бею для объяснения туркам 
сигналов и прочих движений командующего соединенным флотом — Егорушку (как 
называл Метаксу Федор Федорович) и в помощь ему двух расторопных мичманов.

Соединенный русско-турецкий флот сделал небольшую остановку у острова Хиос, — 
здесь брали лоцманов.

Греки на Хиосе, увидев на берегу турок, в ужасе закрыли все лавки и скрылись в 
домах. Улицы опустели. Русские моряки не могли ничего достать на берегу.

Ушаков тотчас же послал сказать Кадыр-бею, что если так будет всюду, то, 
пожалуй, русским и туркам лучше идти порознь, условившись о месте встречи.

Султан строго приказал Кадыр-бею действовать вместе с Ушак-пашой, и Кадыр-бей 
боялся и подумать отделяться от русских. Он немедленно вывесил сигнал: каждый 
из моряков, на кого пожалуется кто-либо из жителей острова, будет казнен на 
месте без следствия.

А грекам велел открыть лавки.

Эти распоряжения мгновенно облетели и эскадру и островитян. Греки вышли на 
улицы, открыли лавки, харчевни. И на берегу сразу все оживилось. Русские 
матросы смешались с турецкими.

Союзники впервые встретились лицом к лицу.




VI


Ушаков и Кадыр-бей считали, что начинать освобождение Ионических островов надо 
с острова Цериго (Цитеры), который лежал первым на их пути.

Цериго был у Бонапарта главной пристанью в Архипелаге.

Федор Федорович знал, как важно для духа войск, когда первое дело в кампании 
выполнено удачно. Начало должно быть успешным. И потому главную роль в занятии 
острова Цериго Ушаков отвел своим войскам, — на турок он не очень надеялся.

Операцию по овладению островом Цериго он поручил герою Измаила, капитану 
фрегата «Григории Великия Армении» Ивану Андреевичу Шостаку. Ушаков дал ему в 
помощь небольшой 32-пушечный фрегат «Счастливый» и роту десантных войск.

Кроме того, Федор Федорович отправил с Шостаком воззвание к населению островов, 
которое составил сам. Воззвание было напечатано в три столбца на русском, 
турецком и греческом языках и подписано Ушаковым и Кадыр-беем. В нем от имени 
соединенных русско-турецких сил все греки призывались к совместной борьбе с 
общим врагом — французами. В воззвании Ушакова, так же как и в манифесте 
константинопольского патриарха Григория, было дано обещание, что жители 
освобожденных островов учредят свое правление, которое изберут сами.

28 сентября эскадра подошла к Цериго.

Это был угрюмый остров. Он представлял собою дикое нагромождение громадных 
камней и скал красного и лазоревого цвета.

— Вот и Цитера. Здесь, по легенде, родилась богиня любви, — сказал кто-то из 
офицеров.

— Ну, знаете, веселенькое местечко она себе выбрала! — усмехнулся Веленбаков, 
вышедший на шканцы.

— Считается, что остров поднялся со дна моря, — прибавил Сарандинаки.

— С успехом мог бы не подыматься! — шутил Нерон Иванович.

— Евстафий Павлович, а знаете, крепостица-то в заливе пустяковая, — смотрел в 
трубу Ушаков. — А вот на горе крепость основательная. Стены высокие, крепкие.