Решено было взять с собой тысячу семьсот человек морской пехоты, или, как их 
называли моряки, «гороховиков», и провианта до 1 декабря.

Офицерам выдали за три месяца жалованье.

Ремонт и погрузку закончили 12 августа. Эскадра была готова к плаванию в 
составе шести кораблей, семи фрегатов и трех посыльных судов.

Ушаков тщательно подобрал офицеров. Жаль, не было его друга, энергичного 
начальника авангарда Гавриила Голенкина. Он уже три года служил командиром 
порта в Херсоне.

Услали на Балтийское море старых товарищей, Шишмарева и Ознобишина, которые 
участвовали во всех ушаковских победах на Черном море. Но все-таки осталось 
много опытных и храбрых офицеров. Среди них наиболее выделялся Дмитрий 
Николаевич Сенявин. Он происходил из славной морской семьи Сенявиных. Его отец, 
Николай Федорович, служил адъютантом у Алексея Наумовича Сенявина.

Дмитрий Николаевич Сенявин был горяч и заносчив и не всегда ладил с 
требовательным и вспыльчивым Ушаковым, но Федор Федорович ценил его как 
талантливого, инициативного командира.

Всем капитанам судов было приказано просмотреть свои команды и отобрать 
наиболее опытных и крепких матросов, а стариков оставить на берегу.

К адмиралу Ушакову пришел старый канонир Андрей Власьич. Капитан «Св. Павла» 
Сарандинаки оставлял Власьича в Севастополе.

— Ваше превосходительство, чем же я негож? — взволнованно спрашивал канонир.

— Мы оставляем тебя не потому, что ты негож, а потому, что плавание будет 
трудное, а тебе годков сколько?

— А почитай, стольки, скольки и вашему превосходительству, — задорно ответил 
Власьич, — с вами во всех стражениях находился. Начиная с этой, как ее, 
Федонисьи. И когда буря нас у Варны трепала, тоже был. Ай запамятовали? Вы еще, 
ваше превосходительство, тогда меня похвалить изволили, как волна вырвала рым и 
мне удалось закрепить орудию… Я еще сгожусь. Я — крепкий, вроде вас: и смоленый 
и соленый… Весь век на море… Не обижайте, Федор Федорович!

— Ну, ладно, — улыбнулся адмирал. — Оставайся на судне… Головачев! — крикнул 
Ушаков своего флаг-офицера. — Скажи капитану Сарандинаки, что канонир идет с 
нами в плавание!

Власьич, не помня себя от радости, затопал из адмиральской каюты.

Переводчиком к себе на флагманский «Св. Павел» Ушаков взял лейтенанта Егора 
Метаксу.

Федор Федорович полюбил Егорушку.

Молодой Метакса оказался очень серьезным и умным офицером. Он великолепно 
держался, был исполнителен, расторопен и тактичен. В воспитании Егорушки, 
конечно, сыграла большую роль мать.

Федор Федорович не чувствовал к Егорушке никакой неприязни оттого, что он — сын 
Павла Метаксы, так нелепо вторгшегося в его жизнь, и обходился с ним с 
отеческой нежностью.

Ушаков ценил Егорушку как образованного, толкового переводчика.

Федор Федорович не мог не видеть, что лейтенант Егор Метакса боготворит его. 
Такова молодость: ученик всегда обожает любимого учителя.

Накануне отъезда Ушаков спросил у денщика:

— У тебя все готово? Завтра ведь снимаемся!

— Все готово, батюшка Федор Федорович! А куда же мы пойдем, неужто в самый 
Царьград?

— В Царьград. А может, и в Архипелаг.

— Ах ты, господи! А что же это такое: Архипилат?

— Греческие острова.

— Скажите! Но, Федор Федорович, как же идтить завтра, ежели завтра тринадцатое 
число? — напомнил денщик.