Он крепко сжал в руках зрительную трубу.

— Федор Федорович, это «Слава святого Георгия», — говорил смотревший в трубу 
капитан «Св. Павла» Сарандинаки.

— Да, это наша «Слава». Что-то она несет?

Ушаков нетерпеливо ждал, когда подойдет крейсер и пристанет шлюпка.

Наконец по трапу взбежал лейтенант со «Славы».

— Ваше превосходительство, пакет от его императорского величества! — рапортовал 
он и подал конверт.

Ушаков взял пакет, вскрыл. Вынул очередной рескрипт — за эту весну и лето их 
было предостаточно.

«А он все пишет и пишет!» — подумал о царе Федор Федорович.

Стал читать: «Господин вице-адмирал Ушаков! По получении сего имеете Вы со 
вверенною Вам эскадрою отправиться немедленно в крейсерство к 
Константинопольскому проливу, куда, прибыв, пошлите предварительно одно из 
легких судов к министру Нашему в Константинополь г. тайному советнику Томаре, 
известя его, что вы имеете повеление от Нас, буде Порта потребует помощи, где 
бы то ни было всею Вашею эскадрою содействовать с ними; и буде от министра 
Нашего получите уведомление о требовании от Блистательной Порты Вашей помощи, 
то имеете тотчас следовать и содействовать с Турецким флотом против французов, 
хотя бы то и далее Константинополя случилось».

«Значит, французы угрожают турецким берегам. Турки — наши союзники! Вот так 
фунт! — подумал, улыбаясь, Ушаков. — Князь Григорий Александрович перевернется 
в гробу!»

Капитан Сарандинаки обрадовался: если адмирал улыбается, значит, вести хорошие!

— Евстафий Павлович, послушайте! — обратился к нему Ушаков. — У нас союз с… 
турками! Будем вместе с ними воевать против французов!

— Это здорово! Россия и Турция в союзе! Небывалая картина!

— Нам придется идти в Константинополь. Сигнальте: всем следовать за мной. 
Возвращаемся в Севастополь! — приказал адмирал и, улыбаясь своим новым мыслям, 
снова заходил взад и вперед по шканцам.

Думал: «Это как в песне: „Сарафан мой, сарафан дорогой! Везде ты, сарафан, 
пригожаешься, а не надо — и под лавкой лежишь…“ Вот хотели бросить под лавку, 
ан спохватились: пригодится! Как война, так на графов слабая надежда. Выручит 
„тамбовский мужик“ — Ушаков!».




ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ





I


Как ни торопился Ушаков в Константинополь, а сборы заняли у него девять дней. 
Главная задержка произошла из-за самих судов. Ушаков имел только два новых 
74-пушечных корабля, но они еще требовали кое-какой доработки, и их оставили, с 
тем, что контр-адмирал Пустошкин придет с ними попозже. Остальные суда 
строились давно, к войне с турками.

Они были обшиты досками, быстро обрастали ракушками и к осени обычно 
становились тяжелыми на ходу.

Кроме того, эскадра только что провела в крейсерстве три месяца, и ее не раз 
трепали буйные черноморские ветра. На каждом судне оказались какие-либо 
повреждения.

Ушаков принялся спешно ремонтировать всю эскадру. Он поставил на работу 
плотников даже с тех судов, которые оставались в Севастополе.

Работали от зари до зари.