И Любушка, конечно же, не выдержит — примчится на дачу. Сперва она возьмется 
готовить Ушакову обед (в таких случаях повар Парфен сам уступает ей бразды 
кухонного правления). А после обеда сядет рядышком с Федором Федоровичем, 
расспросит обо всем, поймет его лучше, чем кто бы то ни было, посочувствует, 
успокоит. И от ее участливых, ободряющих, дружеских слов, от тепла ее улыбки 
неприятность станет казаться меньше и легче…

Вот наконец и его беленький домик, весь в зелени и цветах.

Окна распахнуты. Сейчас можно увидеть, кто ходит там, в этих чистых, прохладных 
комнатах.

Вон мелькнула фигура денщика — Федор накрывает на стол.

И больше никого не видно.

«Неужели не пришла?»

Нет, вот показалась она, что-то оживленно говорит своим собеседникам — повару 
Парфену и Федору. Выглянула в окно: ждет! Увидала Федора Федоровича. Приветливо 
замахала ему рукой.

Ушаков улыбнулся в ответ, ускорил шаги.

Он шел к калитке и думал: «Какое счастье, что на свете есть она, верный, 
бесценный, нежный друг!»




XXIX


Ушаков ходил по шканцам своего флагманского корабля «Св. Павел». 
Севастопольская эскадра крейсировала между Гаджибеем и Севастополем, 
высматривая врага. Но ни турок, ни французов не было видно. И адмиралу 
оставалось беспокоиться о своих личных врагах.

Он думал о том, что грызло его целое лето: о подлости Мордвинова, о своем 
письме царю, о чернильных душах из Адмиралтейств-коллегии.

6 мая Ушаков отослал с курьером письмо императору, а сегодня уж 4 августа. 
Прошло три месяца, а толку никакого.

Император передал все дело Адмиралтейств-коллегии, а та прибегла к испытанной, 
стародавней уловке всех волокитчиков и сутяг: изрекла, что не располагает всеми 
данными, чтобы решить дело, и потребовала от обеих сторон дополнительных 
сведений. Ушаков понял, что Мордвинов останется безнаказанным.

— С сильным не борись!

Оттого теперь уходил в море с еще большим удовольствием, чем обычно. В море он 
чувствовал себя в безопасности от сухопутного начальника Черноморского флота 
Мордвинова. В море у него было спокойнее на душе в любой шторм.

Вот и сегодня вдоль берегов резво играет свинка[71 - Свинка — морское название 
дельфина.] — быть непогоде!

Морской бури Ушаков не боится!

Когда адмирал Ушаков нужен для боевых дел, то царь в рескрипте не забывает 
подчеркнуть: «И мы надеемся на Ваше мужество, храбрость и искусство, что честь 
нашего флота соблюдена будет».

А вот до его, ушаковской, чести царю нет дела. Ее Павел I не собирается блюсти!

«Дальше в море — меньше горя!» — повторял свою любимую поговорку Федор 
Федорович.

Море было неизменно — вечно волнующееся и волнующее…

— Крейсер с на-ветра! — перебил его мысли крик с салинга[72 - Салинг — четыре 
накрест связанных бруска на стеньге — продолжении мачты.].

Ушаков поднес к глазам трубу.

Из Севастополя к ним на всех парусах мчался легкий крейсер.

— Что случилось? Неужели — война? Или, может быть, отставка? Мордвиновские 
происки перемогли! Ну что ж, поедем в Тамбовскую…