они недолго смогли выдержать сосредоточенный, меткий огонь русских пушек, — 
стали уходить к югу.

Ушаков бесстрашно врезался в самую гущу турецких кораблей. Флагманский корабль 
бил с обоих бортов — по кораблю Саит-Али и вдоль всего турецкого флота.

Мало-помалу турки оказались окруженными со всех сторон кораблями Ушакова. 
Русские били в это скопище турецких мачт как по густому лесу. Ни один выстрел 
не пропадал зря. Устрашенные и потерявшие всякий строй турки беспорядочно 
отстреливались, то и дело попадая в своих.

Над морем плавали столбы густого дыма, прорезывавшегося яркими вспышками 
выстрелов. Стало невозможно следить за движениями турок. К тому же совершенно 
упал ветер. Казалось, что и на этот раз турки благополучно укроются в портах.

Часа через два подул норд-вест. Ушаков кинулся в погоню. Но ветер стал 
усиливаться и развел большое волнение. Пришлось возвращаться назад.

— Неужели Саит-Али унесет ноги? — огорченно спросил флаг-капитан.

— Никогда! — возразил Федор Федорович. — Смотрите, что делается на море! Ветер 
доломает то, что перебили наши ядра.

Ушаков оказался прав.

До Константинополя кое-как добралась только алжирская эскадра. Остальные 
затонули в пути или, разбитые вдребезги, прибились к румелийским берегам.

Алжирская эскадра вошла в пролив ночью. Флагманский корабль Саит-Али, на 
котором лежало четыреста пятьдесят человек убитых и раненых, начал тонуть. Он 
стрелял из пушек, прося помощи, а турки думали, что в Босфор уже прорвался 
страшный Ушак-паша.

Весь Константинополь всполошился. Султан был настолько напуган всем случившимся,
 что послал гонца к великому визирю на Дунай, приказав ускорить мирные 
переговоры с Россией, которые до этого турки сами же затягивали.

Ушаков не знал об этом. Он стоял у румелийских берегов, у мыса Эмене, спешно 
чинил поврежденные в бою суда.

Ремонт оказался небольшим. На эскадре день и ночь стучали топоры. Адмирал не 
спал сам, следил за всем, торопил:

— Поднатужьтесь, братцы! Добьем турка!

Он решил идти прямо в Константинополь, чтобы окончательно уничтожить остатки 
разбитого турецкого флота, собранного султаном со всех морей.

Повреждения на судах починили за трое суток.

Ушаков сначала направился к Варне. Он получил сведения, что там укрылась часть 
турецкого флота. Федор Федорович хотел сперва разделаться с ним.

8 августа показалась Варна.

И вдруг от берега отделились два турецких кирлангича и смело пошли навстречу 
русским.

— Гляди, гляди, турок прет в атаку!

— Чудеса в решете! — смеялись русские моряки.

Кирлангичи еще издали начали подавать какие-то знаки.

Ушаков смотрел в трубу, ничего не понимая. Злился:

— Ну и сигнальщики! Черт ли их разберет, чего они там хотят!

— Ваше превосходительство, машут белым. Сдаются! — радостно крикнул вахтенный 
лейтенант.

— Пусть подходят!

Кирлангичи подошли к флагманскому «Рождеству Христову».

Турецкие матросы глядели на русские корабли искоса, но с любопытством. А 
наемные греческие моряки толкались на верхней палубе, смеялись и что-то 
радостно кричали.

Вскоре на шканцы «Рождества Христова» взошел, прикладывая руки к груди,